Название: Трехчастная тишина
Команда: 275980 team
Тема: ангст/драма
Пейринг/Персонажи: Ямамото/Цуна\Гокудера
Размер: ~5 тыс. слов
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: все принадлежит Амано
Саммари: у Цуны открывается странная способность
Предупреждения: ER, *YL, пост!канон, спойлерfuture!fic
Цуна просыпается. Он не открывает глаза, не прячется под одеяло, чтобы удержать тепло и сон. Просто лежит и вслушивается.В грохот и позвякивание с кухни: Ямамото уже поднялся — он всегда встает первым, ясный, бодрый, будто закрывал глаза всего на минутку — и готовит им завтрак. Его одного не страшно подпускать к плите.
В шумное дыхание Гокудеры у Цуны над плечом: за ночь они намертво перекручиваются-переваливаются-переплетаются-врастают друг в друга, так, что с утра не разобрать, кто — где и чью пятку выхватывать из-под одеяла, чтобы разбудить первым.
Ямамото как-то всегда угадывает.
— Доброе утро, — улыбается он.
Гокудера поджимает пальцы и бормочет что-то неразборчивое. Не просыпаясь, заезжает локтем Цуне под ребра и утягивает все одеяло на себя, заворачиваясь в кокон.
Цуна ежится от холода. И все еще не открывает глаза — ему просто не нужно.
Это немного странно, в чем-то страшно и самую малость — здорово: Цуна знает все наперед. Чувствует каждый угол их небольшой квартиры, угадывает каждое движение Ямамото на кухне и багровеет до корней волос, когда думает о том, что снится Гокудере.
Жалко, что он не может предугадывать вопросы на контрольных тестах и до сих пор обжигается утренним кофе, когда случайно — день за днем — пьет из чашки Ямамото.
Цуна жует свой тост с джемом и смотрит, как на другом конца стола Ямамото — все еще в пижамных штанах, и волосы после душа мокрые, ему капает на плечи, — собирает им бенто.
— Эй, еще спишь? — посмеиваясь, спрашивает он, ероша Цуне волосы на макушке.
Еще слушает Намимори.
По утрам Цуне кажется, что она живая и просыпается вместе с ним: отряхивает кроны деревьев, пускает по дорогам первых пешеходов, гасит ночное освещение и заново собирает себя из темноты. Как гигантская мозаика.
Цуне иногда кажется, что, стоит только выйти ночью за порог квартиры, и он обязательно поймает их: дрейфующие островки пустоты, переползающие с места на место, со стен домов в небо и с детских качелей на окна.
Цуна никогда не рассказывает обо всем этом.
Потому что Ямамото отшутится, а Гокудера действительно сорвется посреди ночи ловить темноту, — и вдруг с ним что-нибудь случится? А Хибари-сан, единственный, кто наверняка поймет Цуну, — и живую Намимори — переломает ему все кости голыми руками, если учует даже намек на мысли о том, что их маленький городок открывается кому-то еще.
Цуне страшно, неловко и ужасно приятно — слабый, чуть теплый огонек в груди, совсем непохожий на пламя Вонголы — держать все в секрете. Подумать только — его личная тайна, которой можно ни с кем не делиться. Которую даже неудачник Цуна может уберечь.
Как Намимори.
— Цуна, опоздаем, — подгоняет Ямамото, надевая брюки.
А он все еще елозит щеткой по зубам и медленно умывается. Как ни три лицо, наверняка где-нибудь на подбородке все равно останется зубная паста.
Гокудера все еще в постели, обнимает подушку и машинально, не просыпаясь, огрызается на попытки его разбудить. Шарит руками по простыне в поисках динамитных шашек, чтобы поджечь и бросить в Ямамото — и пусть тот наконец отстанет и свалит к чертовой матери.
Один раз уже бросил: взрывом им вынесло перегородку между спальней и кухней, а насмерть перепугавшийся Цуна с визгом вылетел в окно — такие вещи предсказывать у него тоже не получается. Зато Ямамото согласился каждый раз перепрятывать перед сном весь динамит.
— Нагонит, куда денется, — легко отмахивается он, бросив короткий взгляд на Гокудеру, и подхватывает их школьные сумки.
Цуна заканчивает шнуровать ботинки — да ладно, какая разница, они все равно развяжутся, а он обязательно наступит и носом пропашет асфальт, — и на ощупь находит его ладонь. И уже почти не смущается при мысли, что до школы они пойдут, держась за руки.
А потом, услышав щелчок дверного замка, наконец открывает глаза.
В этом году они оканчивают школу, — все безумно яркое, живое, весенне-свежее, — у Цуны всегда при себе Кольцо Неба, он все еще недо-босс семьи Вонгола и боится возвращения Реборна больше, чем случайно выбесить Хибари-сана.
И он все еще хочет стать гигантским роботом.
Кое-что никогда не меняется.
Гокудера нагоняет их у самых ворот: встрепанный, запыхавшийся, пуговицы застегнуты через одну, и точно собирается наорать на Ямамото за то, что не разбудили вовремя.
Цуне даже не надо закрывать глаза, чтобы угадать, что будет дальше.
Гокудера пристраивается к нему с другой стороны и берет за руку: они проходят ворота вместе — это их маленькая традиция, ритуал, как амулет-заклинание на удачу.
Все хорошо.
Цуна все еще Небо и бесполезный.
Ямамото капитан команды бейсбольного клуба, и от его улыбки дыхание перехватывает.
Гокудера шарит по карманам в поисках зажигалки и всегда будет верен своему боссу.
А Намимори наконец проснулась, потянулась, пощелкав металлическими сочленениями, и загоняет в пазы последние детали бесконечной головоломки.
Цуна открывает глаза.
С уроков он идет на курсы подготовки к выпускным экзаменам: у Реборна большие планы на выпускной аттестат Цуны и поступление в Палермитанский университет. Поэтому Цуне лучше бы постараться и как-нибудь решить все свои проблемы с учебой, иначе Реборн приедет и как следует ему поможет.
— На курсы нужны деньги, — задумчиво роняет Ямамото, когда они собираются на своей крохотной кухоньке после звонка Реборна.
Гокудера нервно закуривает.
А Цуну все еще трясет так, что зубы стучат, и он готов совершить переход до Италии пешком через весь континент. И потеряться по дороге, чтобы Реборн не нашел.
Хотя этот-то все равно найдет.
Ямамото выставляет на стол пепельницу.
— Десятый работать не будет, — объявляет Гокудера и, затушив первый бычок, тут же лезет за следующей сигаретой. — Он — наш босс. А вот чем ты в своем клубе занят, мне непонятно. Сделай что-нибудь полезное для Десятого! Болтаешься тут без дела с придурочным видом.
Ямамото совсем не обижается и только посмеивается в ответ.
Цуне иногда кажется, будто он тоже знает все наперед: что знакомые их семьи черте насколько уедут в Штаты и оставят Ямамото приглядеть за квартирой, что легкая на подъем Савада Нана так же легко отпустит Цуну пожить с ним, и что Гокудера конечно же окажется там, где будет его Десятый.
Цуна пытается вспомнить, сколько они на самом деле живут вместе — без пересчета на мафиозные войны, триместры и контрольные, — и понимает, что смутно помнит только маму на пороге дома, которая машет ему рукой на прощание.
Она часто звонит. Наверное.
И спрашивает, хорошо ли он питается. Кажется.
И напоминает, что обязательно нужно стирать носки. Вроде бы.
Цуна все еще страшно смущается — до желания пойти и утопиться в ванне, — когда она звонит, а трубку снимает Ямамото. Или Гокудера. И выслушивают про Цунины трусы с его любимыми тунцами, которые мама нашла ему в онлайн-магазине и уже заказала партию.
Цуна смотрит на них — вечером за ужином, пока Ямамото расставляет коробочки с суши из их семейного магазина, а Гокудера ищет чистые тарелки, — и чувствует, как внутри разрастается что-то невообразимо большое и теплое. Хочется взять и расплакаться, как маленькому.
Потому что Ямамото нашел им дом, Гокудера тайно устроился на подработку и делает вид, что деньги ему присылает Бьянки, а Цуна просто знает обо всем, ведь он — Намимори.
Десятый.
И он знает еще кое-что: мозаика не сходится.
— Десятый? — сонно зовет его Гокудера, когда Цуна вылезает из кровати посреди ночи и отходит к окну. И запускает подушкой в ворочающегося с боку на бок Ямамото: — Ты разбудил Десятого, придурок!
Цуна прижимается носом к стеклу — холодное — и все смотрит на улицу, разглядывая за своим отражением спящую Намимори. Фонарь у дороги мигает, и кажется, что тени-прорехи наползают друг на друга, наслаиваясь, пускают корни и прорастают через каменные заборы и асфальт.
Они не пугают Цуну — это же не Реборновы планы вырастить из него настоящего босса — и совсем не похожи на монстров из фильмов ужасов. Потому что Цуна бы уже умер от разрыва сердца, если бы что-нибудь этакое потянулось к нему в темноте через всю улицу.
Но тени знают, что он — Намимори. А Цуна знает, что они — ее часть.
Он пытается собирать их в одном месте, спрятать, как заметал весь мусор под ковер в своей комнате, когда жил с мамой. И рисует на запотевшем стекле всякую ерунду.
И ему все-таки страшно: потому что натянуть Намимори поверх теней, как одеяло — до носа, не получается. И стянуть края прорех, чтобы наскоро все зашить, тоже не выходит.
Цуна нервничает.
Намимори — сон внутри сна целого города — нервничает вместе с ним.
— Доброе утро, — хмуро сообщает ему Гокудера, когда выясняется, что Ямамото впервые — за вечность — проспал, и они все опоздали к первому уроку.
И ко второму тоже.
— У тебя лоб горячий, лежи, — вздыхает Ямамото и идет за аптечкой и аспирином. — Не волнуйся, — успокаивающе улыбается он Цуне. — Предупрежу, что ты заболел, и возьму нам задания.
Гокудера неловко суетится вокруг них, предлагает остаться и посидеть с Цуной, почитать ему, приготовить — спалить-взорвать-поджарить — рисовую кашу, накупить ему соков, таблеток и трусов с тунцами, лишь бы тот только поправился, и все снова стало хорошо.
Вряд ли он в курсе теней и разрывов Намимори, но точно чувствует, что что-то не так — Гокудера всегда чувствует лучше них, тоньше, сильнее. Это немного жутко, — что кто-то забрался так глубоко Цуне под кожу, в самые кости, — но все равно очень здорово.
Ямамото обнимает Гокудеру за плечи и, подмигнув Цуне, уводит того на улицу.
— Мы скоро вернемся, Десятый, не скучай!
Ямамото понимает лучше всех — быстрее, точнее, глубже. И точно знает про Цуну и потерянные кусочки мозаики. Поэтому Цуне немного неловко, что кто-то защищает его так, становится второй кожей, закрывает собой даже от Гокудеры, но он все равно рад.
В конце концов, бояться можно и одному — и Цуна сидит, набросив одеяло на голову, как внутри шалаша, и пытается понять, чего боится Намимори.
Хибари-сан его точно убьет, если узнает, что это из-за него с ней что-то не так.
А пока у Цуны есть задачники с примерами прошлогодних выпускных тестов — и он точно не скучает.
Не то, чтобы он болеет на самом деле — скорее, отлынивает. От уроков, беготни с курсами и выпускными — отдыхает в домашних постельных каникулах. Делает вид, что ничего не знает о своих обязательствах и планах Реборна. Что не замечает беспокойства Гокудеры, разрастающегося, как целая лавина теней и прорех по всей Намимори. А еще боится, что у него ничего не получится, и Ямамото придется действовать вместо него.
На самом деле Цуна догадывается, что происходит. Он несколько дней подряд температурит, часами только и делает, что спит. И ему кажется, будто вся мозаика Намимори развалилась за ночь настолько, что прорехи стали видны и днем.
И в них может пропасть кто-нибудь очень важный, кто-то из его друзей.
Или Гокудера — Цуна леденеет весь изнутри при мысли об этом.
Или Ямамото — у него темнеет в глазах, когда Цуна представляет, как это происходит.
На самом деле Цуна знает, к кому нужно было идти сразу, как только он понял, что у Намимори большие проблемы.
Но он никак не может решиться.
— Десятому надо в больницу, — настаивает Гокудера, когда они с Ямамото тайком от Цуны закрываются на кухне.
Он наверняка судорожно выкуривает сигарету за сигаретой, Ямамото вертит что-нибудь в руках, чтобы отвлечься, а сам Цуна в это время должен спать после ударной дозы таблеток.
Но он слушает.
— Цуна справится, он сильный, — ровно произносит Ямамото. — Всегда справлялся.
— Да иди ты к черту! — вскидывается Гокудера. — Ему только хуже!
— Потому что ты кудахчешь вокруг, как наседка, — Ямамото мягко посмеивается. — Не мешай.
Цуна знает, что они сейчас поругаются. Потом подерутся, и, может быть, Гокудера даже выбьет им динамитом внешнюю стену с окном. Опять траты на ремонт.
Нужно было раньше решиться, Реборн наверняка не одобрил бы все эти сопли.
Мечтая о придающей уверенности пуле, Цуна выбирается из кровати и, пошатываясь, бредет к дверям.
— Десятый, ты чего? Куда ты? — Гокудера ловит его шнурующим ботинки и силой — ладно, Цуна не так уж и сопротивляется, — отправляет обратно к подушкам.
Снаружи темно, несмотря на то, что должен быть день, и Цуна слышит, как Намимори трещит по швам — больше похоже на треск оголенных проводов под напряжением.
И как он все это объяснит Гокудере?
— Отпусти, пусть идет, — настойчиво говорит Ямамото и скрещивает руки на груди.
— С ума сошел? Куда его в таком состоянии? Эй, слушай, это тебе не игрушки, это — наш Десятый!
— Именно поэтому, — упирается Ямамото. — Цуна сам знает, что ему нужно. А ты — мешаешь.
И Цуна сейчас должен ему возразить и успокоить Гокудеру, помирить их и, может быть, следующим утром проснуться всем вместе в центре одного большого разрыва, в пустоте и нигде.
В одиночестве.
Гокудера, вспылив, выгребает из карманов все динамитные шашки и, бросив их Цуне, выскакивает на улицу, хлопнув дверью. Наверняка успел подумать, что Намимори сейчас и без него-пороховой-бочки не сладко.
Ямамото сочувственно улыбается Цуне и приносит чистую школьную форму.
— Ты сам знаешь, что делаешь, — уверенно произносит он и помогает одеться. — Я верю.
Цуне бы его уверенность.
Или способность говорить вовремя самые важные вещи — чтобы Гокудера не обижался на них. Он ведь так важен для Цуны. Как Намимори.
Проблема в том, что сравнивать их, чтобы понять, кто важнее, Цуне никак нельзя. Виски простреливает ослепительно-острой болью.
Нельзя.
Ямамото выводит его на улицу, и, как только щелкает замок входной двери, Цуна закрывает глаза. Не потому, что это обязательно — он все равно найдет путь, знает его наизусть, будто тысячи и тысячи раз проходил, века и столетия, — просто Цуна трус, и ему страшно.
У него есть кольцо и Натс, на его стороне Ямамото, и они это делают для Гокудеры тоже, но Цуна ничего не может с собой поделать.
Он идет к Мукуро.
* * *
Гокудера помнит, что, перебесившись, в итоге все равно возвращается. А потом идет за ними: черт с ним, с Ямамото, пусть творит, что хочет. Но вмешивать Десятого в его дурь никак нельзя.
После того, как Гокудера узнает дорогу и развалины впереди, ясно становится только одно: если где-то случайно мелькнул Иллюзионист, значит рано или поздно все приведет к нему. Гокудера стискивает зубы и нервно жует фильтр сигареты.
Рокудо. Они потащились к Рокудо, не предупредив и ничего не сказав — только из-за того, что температурящему Десятому что-то там показалось, Ямамото уже готов подвергнуть его такой опасности.
Гокудера на его месте пошел бы сам, один.
И наверняка ведь именно Рокудо прополоскал им мозги: все это странное бормотание про какие-то разрывы, подозрительное молчание и то, как Десятый по ночам вскакивал, собираясь бежать куда-то прямо в темноту, а Ямамото подозрительно хмурился и молчал.
Постоянно, черт его возьми, молчал — слова не вытянуть лишний раз, довел Гокудеру своими улыбочками до белого каления.
Пока Гокудера пробирается по коридорам, он успевает мысленно простить их обоих с Десятым. И представляет себе, как выслушает их извинения и благодарности, после того, как устроит пару хороших взрывов и красиво спасет всех из лап Рокудо Мукуро. Десятого первым, обязательно. И Ямамото тоже, так и быть, куда он от этого придурка денется?
Ничего, в следующий раз будут ему доверять чуть больше.
Гокудера помнит полутемные и заброшенные коридоры развалин, трещины в стенах и огромные провалы куда-то на нижние этажи между плитами пола. Не помнит только, когда они успевают перейти в стерильные, ослепительно белые, изогнутые, как по спирали, рукава.
Гокудера вертит головой, пытаясь понять, где находятся источники освещения и низкого, едва слышно вибрирующего гула.
Неужели и он вляпался в какую-то иллюзию?
Он осторожно пробирается по коридорам дальше. Но не то чтобы здесь есть, где прятаться: стены гладкие, ровные, наощупь как из какого-то непрозрачного стекла, и ниш, чтобы забраться в них и пересидеть какое-то время, Гокудера не встречает.
Хотя ему и прятаться-то особо не от кого: ни патрулей, никого. Двери бесшумно втягиваются в потолок перед ним и сразу же опускаются, плотно смыкаясь с полом у него за спиной.
Полная герметизация, приходит Гокудере в голову.
Он пытается нацарапать засечки на стенах, чтобы потом определить, что уже был здесь, на случай, если он все-таки ходит по кругу. Но кольцо эти стекла не берет, а подпалины от сигарет либо кто-то стирает, либо коридорное кольцо, по которому бредет Гокудера, больше, чем он думает.
Гораздо больше: он навскидку пытается прикинуть по кривизне стен диаметр кольца, и за то время, пока Гокудера тут ходит, он мог бы раза три все обойти кругом. А еще он успевает выкурить несколько сигарет, потому что чертовы нервы не дают покоя, и плевать, если его выдаст дымный шлейф — было бы кому выдавать.
Гул не становится тише или громче, ноги не чувствуют подъема — даже самую малость. Гокудера на пробу закладывает под одну из внутренних стен кольца несколько динамитных шашек.
Даже царапин не остается, только порох извел впустую.
Гокудера далеко не специалист по мафиозным тюрьмам, но это все совершенно не походит даже на Вендикаре. Хотя в какой-то момент он начинает сомневаться — только уж там-то с охраной все точно должно быть в порядке.
Гокудера успевает проверить боковые ответвления коридоров — встречаются пару раз и заканчиваются тупиком, все как один, — попробовать пройти в обратном направлении и просто заклинить дверь, прежде чем просто садится на пол и прислоняется спиной к внутренней стене. Его подташнивает. От однообразной белизны болят глаза и начинает болеть голова.
Все еще ни единого следа Десятого. Ни намека на присутствие Ямамото.
Гокудера прижимается затылком к стеклу и закрывает глаза.
Кажется, он умудряется задремать, потому что видит во сне Намимори: смотрит сверху, как на черно-белый недоделанный макет. Оживший чертеж — навроде тех, которые делали для призовых выставок в школьном архитектурном кружке, только живой и объемный. Гокудере даже кажется, что там, по бумажно-белым улочкам, расчерченным аккуратными штрихами, бродят люди. Тоже ненастоящие, очень схематичные. Но для Гокудеры это все неожиданно оказывается очень важно: что Намимори все еще стоит, и люди там, внизу, живы.
Значит, все в порядке, и он функционирует в соответствии с заложенным кодом. Все системы отрабатывают программы корректно и без сбоев. Тесты пройдены успешно.
Мысль приходит откуда-то извне.
Гокудера уверен, что здесь, в темноте над макетом Намимори он не один: если постараться и напрячься как следует, можно почувствовать остальных — другие системы управления, технические кольца-этажи.
Безопасность жилых зон, научные лаборатории, управление давлением и атмосферой под куполом, освещение — имитация солнечного света для жителей Намимори, — и внутренние генераторы энергии, гидропоника, внешняя обшивка, щиты, двигательные отсеки…
Внешние оружейные секции на каждом из этажей, в нишах ближе к обшивке: ракетные установки, охлаждение для лазерных батарей.
Каждый ответственен за что-то одно, свое, каждому этажу — программной функции, выделенной для защиты и поддержания жизни в Намимори, — назначена своя управляющая программа. Хранитель.
Для части сознания Гокудеры, которая сейчас прогоняет тесты прицеливания для всего вооружения по правому борту, это знание так же обыденно и привычно, как ему-человеку — дышать.
Он постоянно посылает запросы на центральный узел для координации с другими системами, теми, что прячутся в тени и отзываются только на простейшие сканирующие импульсы нижнего уровня.
Гокудера не получает ответа от центрального узла и каждый раз возвращается к самотестированию. Потом — к сбору пингующих сигналов от других систем-хранителей. И опять сначала.
Он бродит по белому кольцу-коридору и никого не встречает на пути.
Нужно обязательно пробиться к центральному узлу за дальнейшими инструкциями на случай, если на них нападут извне, или траектория будет проходить через метеоритный поток — придется синхронизировать работу с управляющей системой щитовых установок, а без списка команд от центрального узла они не отработают штатную программу.
И это Гокудеру очень беспокоит. Он нервничает, меняет кодированные последовательности, переключает системы охлаждения в ждущий режим и сам ожидает ответа.
У них есть резервные системы, дублирующие каналы связи, огромные информационные массивы бэкапов и сменные части на случай физических повреждений. Целая армия ремонтных ботов и даже группа техников-человеческих особей. На каждый случай сбоя расписан свой порядок действий.
Хоть что-то должно было сработать.
И этот придурок, отвечающий за поддержку бесперебойного функционирования центрального узла, уже должен что-нибудь сделать.
Гокудера открывает глаза и первое, что он делает — хватает Ямамото за шиворот, чтобы впечатать лбом в бронестекло рядом с собой.
— Ты чего? — жалобно спрашивает тот, утирая выступившую кровь из разбитой брови, чтобы не заливала глаза. — С ума сошел? Больно же.
— Где Десятый? — рычит Гокудера, поднимаясь с пола. Фитили бомб уже наготове, у самого кончика сигареты. — Что происходит? Что за хрень мне сейчас привиделась? Где мы вообще?
Ямамото удивленно смаргивает. Потом пару раз ударяет костяшками пальцев по внутренней стене, и та выцветает, становясь прозрачной вместе с целой секцией пола у них под ногами.
Гокудера отскакивает в сторону, потому что ему кажется, что они вдруг зависли посреди неба, в пустоте, и сейчас рухнут к чертям прямо на крыши домов.
Намимори, они над Намимори, на техническом этаже, всплывает у него в голове. Все верно.
— Где Десятый? — повторяет он, уже зная ответ. Все внутри холодеет.
Ямамото терпеливо улыбается и ждет, пока до Гокудеры-человека дойдет. Он такой родной, привычный, в джинсах и куртке, и это все совершенно не вяжется с тем, что они заперты в какой-то древней консервной банке посреди вселенской пустоты и черноты.
— Не такой уж и древней, между прочем, — обижается Ямамото, будто читая его мысли.
Электрические импульсы по толстым проводящим шинам.
Система резервного контроля центрального узла должна быть связана со всеми — чтобы предупредить об остановке штатного режима работы и переходе в режим подготовки к перезагрузке.
По машинному времени это несколько десятков тактов для прохождения короткого листинга кодов.
Человек-Гокудера за это время даже моргнуть не успеет.
— Мне не хотелось торопиться. Понимаешь, Цуна… — начинает Ямамото.
И Гокудера даже думать не хочет о том, за что тот пытается извиниться. К черту. Все к черту. Забрать Десятого и…
— И что дальше? — легко спрашивает Ямамото, подхватывая его незаконченную мысль.
Они стоят в небе над Намимори, а внизу ездят машины, куда-то торопятся пешеходы, и черт возьми, в городском парке слишком сильно скрипят качели, неужели никто не замечал? Чем заняты системы поддержки жизнеобеспечения? Опять играются с календарными настройками даты-времени?
Гокудера молча кусает губы.
Ямамото переходит к стене напротив, внешней части кольца, примыкающей к обшивке, и, скользнув пальцами по бронестеклу, вызывает для них капсулу технического лифта.
— Идешь? — спрашивает его Ямамото, кивая на лифт. — Команда инженеров доктора Докуро сейчас занимается тестами Небесного кольца, нас пропустят посмотреть.
Гокудера не хочет знать — но знает — что это за чертово кольцо, и какое отношение оно имеет к Десятому. В горле встает ком.
— Что с Десятым? — сипло спрашивает он, шагая в капсулу.
Стеклянные двери схлопываются, и лифт, чуть дрогнув, спускается вниз по шахте. Гокудера чувствует его движение собой-человеком, и собой-хранителем, отслеживая движение точки по внутренней карте сигналов корабля.
— Общесистемный сбой, — легко пожимает плечами Ямамото. — Пока всех подключили к резервному блоку процессорных кластеров.
Гокудеру до невозможности бесит его спокойствие. С Десятыми, Небом, Цуной — их Цуной — что-то не так, а он тут как на прогулке.
— Не беспокойся, не в первый раз уже, — Ямамото успокаивающе хлопает его по плечу. — Сейчас выяснят, в чем причина сбоя и все восстановят. В крайнем случае, просто откатят нас до последнего бэкапа. Так уже было пару раз, помнишь? А, нет, ты же и не должен.
Гокудера ненавидит это чувство двойственности: та несоизмеримо огромная часть его сознания легко переключается на поиск логов, оставшихся от предыдущих перезагрузок. И ничего не находит — в журналах записаны только циклы тестирования оружейных систем. Лишними функциями его систему не обвешивали.
Хроники ведут Ямамото и Ламбо.
Лифт раскрывается на инженерном этаже глубоко под Намимори: переплетения сетчатых стальных конструкций, дополнительные укрепления, защитные кожухи, блоки резервных генераторов. В толпе суетящихся человеческих особей-техников — его программная часть никак не может определиться, как их называть, «пассажиры», «груз», «пользователи» — Гокудера выхватывает спину Хибари. С его плеча срывается портативный тестовый модуль «хи-берд» и уносится куда-то в сторону вентиляционных шахт.
Гокудера знает: на время общего сбоя их биологическим оболочкам отключили основную программу — в ремонте Неба должны участвовать все хранители систем-колец. Особый протокол поведения, обязаны взаимодействовать с их «пассажирами».
Ямамото идет по огромному залу дальше, мимо выцветшей металлической плиты с выбитым на ней «Vongola-10» и длинным серийным номером корабля чуть ниже.
Гокудера смутно помнит, как они покинули доки Терры — бесчисленное количество циклов самотестирования назад. Он тогда впервые сделал пробный залп, выжигая метеорный поток на орбите.
Рисовался перед Небом новыми пушками и обоймой радиоуправляемых ракет.
Гокудера судорожно вздыхает, прячет бомбы — они хоть настоящие? или так, обманка, какой для них была вся Намимори и квартира на троих? — и, сгорбившись, засовывает руки в карманы. Они уже почти пришли. Он знает. Чувствует.
— Надо было сразу идти к доктору Докуро в инженерный блок, — бормочет Ямамото. — Но ты же знаешь Цуну, решил, что сам справится с ошибками в коде.
Они — десятая и последняя попытка основать человеческую колонию за пределами Земли. Вывезти оставшихся и найти новый дом.
Последний набор реплик Колец Вонголы, без силы которых человеческие особи — замечательные, глупые, горящие ярко и гаснущие быстро — никуда бы не выбрались с умирающей Терры. И не смогли бы забраться так далеко в поисках нового мира.
Гокудера-хранитель имеет дело с астероидами, планетоидами и угрозами атаки Чужих, до «пассажиров» ему дела нет. Слишком мелкие. Даже его собственное тело ужасно маленькое, хрупкое и совершенно бесполезное, когда дело доходит до управления ракетными установками.
Но им был нужен интерфейс.
А кольцам была нужна кровь Вонголы.
Гокудера останавливается плечом к плечу с Ямамото и поднимает голову. Впереди в вышине, на пару этажей вверх от них закреплена в пазах капсула повышенной защиты, которая обеспечит полную безопасность центрального узла, даже если отключатся все щиты, и пробьют обшивку корабля.
Гокудере-человеку приходится щуриться, чтобы разглядеть в голубоватом питательном растворе капсулы фигуру.
— Надо забрать его оттуда, — слабым голосом произносит он.
Ямамото молчит.
— Надо вытащить Десятого и рассказать, что происходит, — Гокудера повышает голос. Он никак не может оторвать взгляд от капсулы центрального узла и посмотреть на Ямамото.
Гокудера не умеет предсказывать будущее, в его программу это не заложено.
Но он догадывается, что увидит.
— Он же ничего не знает, да? Можно же все перенести на эти резервные системы. Пусть они делают что-нибудь! Он ведь даже не представляет!
Ямамото сжимает и отводит в сторону его руку, когда Гокудера снимает с пояса пару динамитных шашек. А потом проводит ладонью по щекам, кажется, что-то стирая.
Ах да, в биологическую оболочку этой версии заложен функционал слезных желез, отстраненно вспоминает система-хранитель.
Гокудера зло вскидывается, сбрасывает его руку и трет лицо рукавом рубашки.
— Ты никогда его не вытаскиваешь.
У Гокудеры все расплывается перед глазами, и он рад, что не может разобрать выражение лица Ямамото.
— Мы никогда ему ничего не рассказываем.
Тот говорит тихо и монотонно — механический голос, лишенный интонаций и пропущенный через звуковые динамики. Гокудера слышит его не ушами — воспринимает внутренними системами связи, передачей импульсов самого нижнего, физического уровня взаимодействия между системами-хранителями.
— Цуна думает, что он настоящий Десятый Вонгола, и вокруг — настоящая Намимори.
Десятый как-то говорил, что с трудом вспоминает лицо матери и помнит только их прощание.
Старт из рушащихся доков Терры с последними выжившими на борту.
— Не заставляй Цуну выбирать между жизнями колонистов и разовой программой для биологической оболочки, — жестко произносит Ямамото. — Намимори для него должна быть важнее.
— Погоди, слушай, это же все какая-то хрень! Мы так давно вылетели… черт! Я даже не знаю, насколько давно.
— Осталось немного, — успокаивающе произносит Ямамото.
И улыбается ему. А потом кивает группе техников, нагруженных коробками и мотками кабелей. Они снова возвращаются к биологическим оболочкам.
— Скоро полет закончится, осталось всего несколько циклов. Я постоянно сверяюсь с траекторией полета.
Гокудера не замечает, когда Ямамото успевает обчистить ему карманы и забрать остатки запасов дымовых бомб и динамитных шашек.
Сенсоры и камеры отключил, зараза.
Ну и черт с ним.
Гокудера снова задирает голову, чтобы посмотреть на капсулу с Цуной.
— Что будет, когда мы прилетим? — спрашивает он.
— Корабль разберут на строительные модули. Генераторы и щиты заберут для обеспечения поселения энергией, — как по-заученному произносит Ямамото. Наверняка считывает с летного плана колонии. — Теплицы с растениями пригодятся на первое время, пока саженцы будут приживаться на новой земле… У Хибари и Ламбо будет много работы.
— А у тебя?
Тот только пожимает плечами и легко произносит:
— Биологические оболочки все равно отпустят. Нам больше не придется взаимодействовать между собой, как сейчас. И Цуна будет свободен. Центральный узел больше не понадобится, на новой Терре будет свое Небо.
— Врешь, — коротко роняет Гокудера, не отводя взгляда от Цуны.
— Вру, — кивает Ямамото.
Мимо них проходит доктор Докуро с отчетами по тестам. Гокудере не нужно останавливать ее и спрашивать, чтобы узнать результаты — Ямамото уже рассылает им все по внутренним каналам.
Ошибки в моделировании поведения. Их биологические оболочки придется отправить на перезапись, как только человека-Цуну синхронизируют с заново запущенным Центральным узлом и Кольцом Неба.
Чем быстрее, тем лучше.
— Я знаю, почему ты не отвел нас всех сразу к оболочке доктора Докуро, — произносит Гокудера.
— А я знаю, почему ты никогда не пытался рассказать все Цуне и вытащить его оттуда, — Ямамото смотрит на капсулу вместе с ним.
Этот разговор кажется таким знакомым, каждое слово — будто они стояли так и говорили те же самые слова много-много раз. От самого начала времен и до конца существования Вселенной.
И Гокудера спрашивает:
— А который это раз? Ну, сбой, мы — тут, Десятый — там, и все это… часто случалось?
— Не так часто. Но достаточно.
— Мне лучше не знать, да?
— Ты все равно не запомнишь, — вздыхает Ямамото.
Он снова стал самим собой, беспечным придурком-бейсболистом, для них уже готовят капсулы, и мимо Гокудеры, капнув машинным маслом ему на голову, проносится модуль «хи-берд».
Время уходить на перезапись.
— Мог бы сказать что-нибудь хорошее на прощание, — нетвердым голосом произносит Гокудера и сцепляет дрожащие пальцы в замок.
Оружейная система «Ураган» начинает последовательно перезагружать информационные каналы, подключенные к центральному узлу. Капсулу с Десятым спускают к инженерной команде для извлечения биологической оболочки.
Его уже перезаписали. Гокудере приходят первые информационные пакеты.
Наверное, ему всегда так больно: снова этот программный цикл, «бесполезный Цуна», игра в мафию — и никакого Палермитанского университета в конце. «Солнце» лжет без зазрения совести и сбоя в программном коде.
— Знаешь, наверное, кое-что хорошее я могу сказать, — задумчиво произносит Ямамото и кивает своим мыслям.
А Гокудера представляет, что могло бы случиться, если бы Десятый узнал.
— Мы всегда рядом с ним. Ты защищаешь Цуну, помнишь? «Правая рука» босса.
Что никого из них давно нет. Что упоминания о семье Вонгола в хрониках нашли с огромным трудом, потому что после Третьей Общемировой вообще мало что осталось из электроники и бумажных книг. «Солнце» пересылает Гокудере все, что внесли в их базы данных, запись сбора проб крови для тестов с Кольцами Вонголы и попытки воссоздания тел по генетическому материалу на кольцах.
— Мы всегда его любим.
Это, в отличие от курса полета и расчетного времени прибытия, открытая информация.
Это их история, которой настоящих детей — не Десятого в его игрушечном симуляторе, — учат будущих колонистов.
Гокудера забирается в свою капсулу и отключает каналы восприятия биологической оболочки.
Ямамото в капсуле напротив него успевает произнести одними губами:
«Цуна счастлив».
Прежде чем створки закрываются, и у Гокудеры темнеет перед глазами. «Ураган» полностью переключается на обработку результатов внутренних тестов.
Где-то глубоко в его программном коде, в первоначальных, старых кусках уже неиспользуемых функций цикл-счетчик добавляет единичку к значению в переменной.
И та переходит границу допустимых значений, предписанных ее типу.
* * *
Ямамото открывает глаза и заканчивает синхронизацию переменных с последними логами перезагрузки. Он в своей спальне, дома, с семьей.
— Доброе утро, — сам себе говорит Ямамото.
Они не живут вместе с Цуной и Гокудерой.
Его биологическая оболочка еще не испытала состояния с повышенным гормональным фоном, который будущие колонисты «Vongola-10» характеризуют как «влюбленность».
Все значения сброшены в ноль, и он ничего не чувствует, но все помнит.
Сегодня Ямамото подойдет к Цуне и позовет посмотреть на то, как он отбивает мячи.
Сегодня «Дождь» обработает данные с зондов, отправленных к их третьему предполагаемому месту высадки, а центральный узел на основании его отчета снова выдаст: «Непригодна».
И проложит им путь к следующей терроподобной планете, на которой его людям — его обитателям, его Намимори, — возможно удастся основать колонию.
Будь та часть «Дождя», которая обрабатывает отчеты от зондов, еще более человечной и эмоциональной, она могла бы засомневаться. И решить, что это все очень подозрительно: центральный узел «Небо» неспроста отвергает уже которую планету на их пути и заставляет продолжать полет.
Будь эта часть абсолютно лишенной эмоций, на пульты инженерной команды доктора наук из династии Докуро поступили бы статистические данные по всем решениям «Неба». А потом был бы отправлен запрос на проведение тестов по корректности ИИ-логики.
Но «Дождь» просто стирает лишние данные и обновляет исходный код, чтобы никогда не сомневаться в решениях центрального узла.
Никогда не предавать и всегда быть вместе.
И они продолжают скользить в бесконечной космической тишине.
@темы: ангст\драма, 275980 team
-
-
10.01.2015 в 23:18Сюжет прекрасен и удивителен, а отношения героев ещё лучше.
По моему личному рейтингу это пока лучшая работа на БП.
-
-
11.01.2015 в 03:08-
-
11.01.2015 в 11:42-
-
11.01.2015 в 17:37-
-
11.01.2015 в 20:52-
-
12.01.2015 в 18:19-
-
13.01.2015 в 12:14Спасибо автору за такую красоту