Название: Самый свободный человек на Земле
Команда: Cherry band
Тема: ангст/драма
Пейринг/Персонажи: 3YB!Сквало, 8YB!Занзас/8YB!Сквало, 3YB!Оттавио
Размер: миди, 9320 слов
Жанр: ангст, AU относительно канонных событий
Рейтинг: R
Дисклеймер: все принадлежит Амано
Саммари: Сквало всю жизнь потратил на то, чтобы, говоря о свободе, не лгать.
Предупреждения: нецензурная лексика, смерть персонажей, ОМП, ОЖП
Команда: Cherry band
Тема: ангст/драма
Пейринг/Персонажи: 3YB!Сквало, 8YB!Занзас/8YB!Сквало, 3YB!Оттавио
Размер: миди, 9320 слов
Жанр: ангст, AU относительно канонных событий
Рейтинг: R
Дисклеймер: все принадлежит Амано
Саммари: Сквало всю жизнь потратил на то, чтобы, говоря о свободе, не лгать.
Предупреждения: нецензурная лексика, смерть персонажей, ОМП, ОЖП
читать дальшеНебо было темное и гнетущее. Сквало не знал, чем себя занять, поэтому просто смотрел на все подряд: на старые здания, на редкие машины, на еще более редких людей — как ни странно, в ответ не оборачивался никто, видимо, из-за его чересчур хмурой рожи, — на затянутое тучами небо.
Подул ветер, и Сквало повел плечами, скорее по привычке, чем от холода. Где-то вдалеке занесло чью-то машину, завизжали тормоза, но быстро стих и этот звук. Сквало поднял глаза вверх, прищурился; ощущение было, как любил выражаться Луссурия, — «затишье перед бурей».
Тучи мрачнели, готовые вот-вот разлиться дождем.
Не рассвет, а черт знает что.
И Оттавио где-то носило уже четверть часа. Сквало был не против хотя бы знать, зачем они — он, то есть, какое ему дело лично до Оттавио — здесь. Но в последнее время информация до Сквало доходила строго отфильтрованная, можно так выразиться, и в определенном порядке.
Сначала место, потом — цель. Все остальное тоже — потом, по усмотрению Оттавио.
Первые капли окрасили плитку в крапинку, с каждой новой падая увереннее и увереннее. Сквало спрятал руки в карманах, втянул носом воздух — свежий, утренний и влажный, — не двинувшись с места. Чтобы Оттавио не пришлось ничего объяснять в теплой комфортной машине.
Челка намокла быстро. Сквало стряхнул с нее воду и заметил краем глаза вдалеке силуэт.
— Сквало! — кричал ему Оттавио.
Стоило помянуть...
Он бежал, в руках у него был портфель, который Сквало прежде не видел.
Остановившись в нескольких метрах, Оттавио недовольно сказал:
— Почему ты сидишь? Дождь идет, не заметил? Пошли.
— Тоже мне, покапает и перестанет, — хмыкнул Сквало. — Так что, не собираешься рассказать, что я тут забыл?
— Расскажу не раньше, чем ты поднимешься, и мы пойдем в какое-нибудь сухое место. Предпочтительно — в машину, — отрезал Оттавио.
Он прикрывал голову портфелем. Сквало с трудом подавил в себе желание объяснить, что думал о его заскоках и о нем в частности, — или проломить эту самую голову.
— Ладно. А то еще простудишься и умрешь, — добавил он, обогнув Оттавио и зашагав в сторону припаркованной машины. — Неудобно получится.
Сквало не видел его, наверняка изменившегося в лице, только услышал:
— Тебе следует сделать что-нибудь со своим чувством юмора. Оно не блещет.
Лужи, пока небольшие, превращались в брызги от широких шагов Сквало. Оттавио шел напряженно, вглядываясь в его спину, — Сквало не сомневался, — но молчал.
Дверцу Сквало захлопнул прямо перед ним, положил руки на руль. Хотелось проехаться по оживающему городу, — сбросить по дороге Оттавио, неважно куда, — вдарить по газам, чтобы захватило дух. Пока улицы не забиты людьми и машинами…
Сквало одернул себя. Нельзя.
Оттавио включил подогрев сидений. Будто бы за окном был минус, а не плюс пять.
— Леонардо Кортезе, — сказал Оттавио. — Знаешь его?
Сквало помотал головой.
— Никола Марра?
— Нет. Кто они?
— Не они, а он. — Портфель Оттавио открыл, положив на колени, достал какие-то бумаги. — Два года назад о нем никто не слышал. Однажды Леонардо просто появился и стал членом небольшой Семьи, едва вошедшей в состав Альянса, — Оттавио протянул фото человека с веселой улыбкой и тяжелым взглядом. — Семь месяцев спустя умер их босс, Стефано Сартори, с его счетов была переведена довольно крупная сумма, и вместе с тем пропал Леонардо. Испарился, словно не существовал вовсе.
Сквало сдержал нервный смешок.
Леонардо Кортезе не был знаком ему. Человек с фото — да.
— Дай угадаю, — Сквало усмехнулся, разглядывая фото, — раз кто-то всполошился спустя почти полтора года, недавно этот Леонардо объявился?
— Именно. Его видели в Штатах, затем некий сорокалетний Никола Марра приехал в Катанию якобы к пожилой матери, но случайно наткнулся на бывшего члена Семьи. Леонардо подстрелили; парень, обнаруживший его, умер в больнице на следующий день.
— И теперь за Леонардо заплатят нам.
— За живого.
Сквало удивленно посмотрел на Оттавио: обычно за такое убивали без раздумий. Босс — не какая-нибудь мелкая сошка. Если только…
— Семьей после смерти босса управляет Роберта Сартори, вдова. Она желает сама избавиться от Леонардо, но найти его собственными силами они не смогут. Поэтому ты достанешь Леонардо живым.
… только если это не месть.
— И невредимым, — предположил, нахмурившись, Сквало.
— Не обязательно.
— Отлично, — сказал он без энтузиазма. — Куда сейчас?
— В бар в Монреале. Один источник говорит, что Леонардо появлялся там на прошлой неделе и позавчера.
Сквало подумал, что будь у Леонардо мозги, он туда больше не заявился бы. С другой стороны — Сквало же лучше, если мозгов у него все-таки не было.
Добравшись до бара, Сквало проехал еще немного и остановился за поворотом. Осмотрелся: беседующая пара, спешащая куда-то женщина, пустая старая машина у какого-то магазинчика. Ни на крышах, ни в окнах домов он никого не заметил и пошел ко входу, решив, что Оттавио дожидаться необязательно.
Бар, судя по всему, работал всю ночь. Люди за столом в дальнем углу не вырубались каким-то чудом, перед каждым стояло по два-три пустых стакана. Недалеко от них сидел еще кто-то — то есть, полулежал.
За стойкой было свободно. Сквало заказал что-то безалкогольное — не время и не место было пить.
Сквало не то чтобы удавалось сконцентрироваться. На него накатывала злость вперемешку с еще каким-то чувством — он точно бы не смог сказать, каким именно. Словно под кожу — а может, гораздо глубже — забралось что-то и скреблось теперь беспрерывно; он словно был совсем не там, где должен, и это не давало покоя.
Невозможность собраться напрягала его. Слегка.
Во всяком случае, так он предпочитал думать.
Сонный бармен принес ему какой-то коктейль, и Сквало скривился. Похуй, решил он, все равно не собирался пить — что бы ни принесли.
Входная дверь открылась, в бар проник уличный свет. Сквало глянул, полагая, что Оттавио наконец соизволил прийти, и замер. Полуобернувшись, на него смотрел человек лет сорока-пятидесяти, одетый в пальто; черные волосы скрывала шляпа. У человека был тяжелый уставший взгляд.
Вчера Сквало и не думал, что встретит его когда-нибудь. Он был отголоском прошлого, именем в списке, никем — вчера.
Похоже, его имя попало в чей-то еще список.
Леонардо Кортезе. Или Никола Марра.
Ну, или…
Леонардо то ли улыбнулся ему, то ли скривился — как-то странно дернул уголком рта — и выскочил из бара. Сквало вскочил и бросился за ним. Вслед бармен сердито крикнул что-то про деньги.
Леонардо пересек улицу и побежал к домам, скользнул в переулок. Сквало пронесся по дороге, кляня себя за глупость — ведь это точно был тот развалившийся в углу, как посчитал Сквало, пьяница. И Леонардо понял, что за ним пришли.
Сукин сын!
В переулке никого не было.
Быстрый сукин сын.
Сквало прикинул, что Леонардо, скорей всего, залез — через окно, возможно, — в один из домов и уже выбрался с той стороны, чтобы поймать машину и свалить.
Сквало его упустил.
---
Занзас выхватил пистолеты, сжал — так умело и привычно, словно с самого рождения практиковался каждый день, словно это передалось ему с молоком матери или как там говорят — и опустил указательные пальцы на курки. Ярость запылала мгновенно, заполнила пространство, весь воздух энергией и силой, неуемной, необъятной.
Дремавшей слишком долго, подумалось Сквало. А впрочем, откуда ему было знать.
Когда Занзас выстрелил, для Сквало не существовало больше никого и ничего, кроме этого «сейчас», — но в то же время он чувствовал свободу всем телом и разумом, чувствовал, как она помогала дышать, двигаться — и драться с Занзасом бок о бок.
Пули свистели над головой, Сквало одновременно и слышал их, и нет. Его внимание полностью было сосредоточено на устранении тех, кто целился в Занзаса. Сквало подскочил к одному особо меткому стрелку, едва успев увернуться, — лоб рядом с виском обожгло, тонкая струйка крови потекла по брови, — и одним быстрым движением перерезал ему горло. Тут же отпрыгнул: испачкаться еще больше не хотелось, без того залитому кровью чужой и своей Сквало стало хуже видно творящийся вокруг пиздец.
Занзас не жалел ни пламени, ни обычной злости. Он палил, казалось, не разбирая — не желая разбирать, — Сквало такого еще никогда не видел. Это было потрясающее зрелище.
Здание не выдерживало напора Занзаса и их со Сквало врагов. Когда босс банды упал, съедаемый огнем, Сквало уже был с Занзасом, кричал — пора было сваливать.
Тот постоял пару секунд, оглядывая то, что они устроили, кивнул и опустил пистолеты.
Они ринулись к выходу, миновали двор, Занзас запрыгнул на водительское сиденье и завел свою «мазерати». Уезжая, Сквало видел, как его пламя перекинулось на землю.
Пылающий дом освещал округу. Потом Сквало услышал взрыв.
— Мы справились, Занзас, охуенно было, а! — выпалил он скороговоркой, прерывая слова вдохами и выдохами. Сердце колотилось — от увиденного, от сделанного, от Занзаса.
— Попробуют эти крысы впредь вякать на Вонголу.
Сквало захохотал.
— Пусть попробуют, дохлые-то.
Занзас тоже не сдержался, и они ржали вдвоем, похожие на психов. Сквало знал наверняка: Занзас доволен не меньше него.
Сквало не ощущал боли — вернее, она была где-то в голове, он осознавал ее, чувствовал теплую липкую кровь на предплечье — когда это случилось, он пропустил — и на лице, но все это казалось таким несущественным. Сквало дышал рвано, в висках у него непрерывно стучало, а на коже, словно пылающей тем огнем, дыбом встали волоски.
Занзас, перестав хохотать, мельком глянул ему глаза в глаза, как делал сотни раз прежде — и как не делал никогда. Продолжавшее колотиться сердце Сквало ухнуло вниз и будто бы подлетело вверх за считанные секунды.
Занзас свернул на обочину, резко затормозил. Его костяшки побелели — так сильно он сжал кулаки.
— Мне надоело ходить вокруг да около, мусор. Ты...
Сквало не дал ему договорить.
Он знал, что не поцеловать Занзаса было бы неправильно. Сквало делал много неправильных вещей и не хотел, чтобы в список входило еще и это.
Сквало напирал, уверенный, что ему ответят, и был прав. Занзас целовался так же неумело, как он, но это было до охреневания хорошо. Они целовались, вцепившись друг в друга, какую-то минуту — а кайф был, как от целой вечности.
Сквало вспомнил вид Занзаса во время боя, объятого пламенем и силой, сказал:
— У меня встал.
Занзас невозмутимо положил руку ему на пах.
— Точно, встал.
— Мы будем трахаться в тачке или попробуем по-человечески?
Занзас выдохнул — Сквало посчитал, разочарованно, — убрал руки обратно на руль.
— Только не в этой. Поедем в отель.
Новую «мазерати» Занзас любил.
— Куда?..
— Отель, мусор, — повторил Занзас, вновь выезжая на дорогу, — соображай быстрее. Тут недалеко.
— Ты у нас сынок босса, тебе видней, — ухмыльнулся Сквало.
— Иди нахер.
Ждать было невыносимо. Всю дорогу, благо, и вправду недолгую, Сквало думал обо всем на свете, но не о Занзасе, — иначе бы не выдержал.
В отеле Занзаса узнали. Сквало не стал спрашивать, пошел следом на второй этаж. У номера Занзас схватил его и вжал в стену, Сквало опередил его и поцеловал первым, чувствуя себя — их — безумными идиотами.
Занзас не разорвал поцелуй, даже открывая дверь. Сквало толкнул ее спиной, они ввалились внутрь, прошли дальше, до стола — что это стол, Сквало понял, упершись в него задницей.
Куртку он оставил еще в машине, Занзас свою — на пороге номера, и теперь Сквало снял с него, сталкиваясь с ним руками, футболку.
Трогать Занзаса, целовать его, царапать кожу, почти дрожать от нетерпения — это было как нарушать запрет, как падать вниз, не боясь разбиться, или — как биться с сильнейшим, зная, что можешь, но не зная, победишь ли.
Занзас подхватил его за бедра, Сквало сел на стол — и чуть не рассмеялся, потому что ситуация была, в общем-то, смешная. Оперся одной рукой об угол стола, положил вторую Занзасу куда-то на живот. Оттолкнул его, наклонился, провел языком от груди к шее, к подбородку — это хотелось сделать так сильно, что пересохло во рту, — коротко укусил.
Занзас пах порохом, кровью и боем. Кожа на вкус у него оказалась соленая, Сквало ухмыльнулся и сказал об этом.
Занзас потянулся руками к ящикам в столе, достал что-то, завозился. Сквало не видел ничего, затем Занзас заставил его приподняться. На горячих пальцах была холодная смазка.
Сквало чуть не подавился воздухом.
— Откуда это здесь? — спросил он.
— В отелях типа этого всегда найдется, — Занзас ухмыльнулся.
— Пиздец, Занзас, какие у тебя познания.
Захотелось стереть с его лица эту наглую ухмылку, и Сквало спустил с него штаны с боксерами, положил руку на член. Он задвигал ей, не зная, как нужно, — скорее, угадывая; Занзас сунул палец ему в зад, и Сквало от неожиданности сжал ладонь у основания.
Занзас охнул, и его губы оказались на губах Сквало.
Зато ухмылки словно не бывало.
Сквало плохо соображал, двигая рукой вверх-вниз. Мысли путались с ощущениями, его разрывало на части, но понимание, что с Занзасом сейчас творилось то же самое, приводило его в своеобразный дикий восторг. Дрочить на кого-то в четырнадцать — это одно.
Когда это взаимно — совсем другое.
Занзас кончил, прижавшись лбом ко лбу Сквало. Отодвинулся, и Сквало увидел свою кровь на его лице. Провел рукой, которой до того держался за край стола, чтобы не упасть, от виска к губам. Будто завороженный.
Занзас прорычал:
— На меня смотри, блядь, — и укусил за шею, — не на какие-то воображения в своей дурной голове, — поцеловал. — Сквало. Сквало!
— Смотрю, не ори, — голос сорвался, стоило Занзасу убрать пальцы и притянуть Сквало за бедра к себе.
Занзас подхватил его под коленом и вошел, медленно, сдерживаясь, — а после Сквало говорил лишь «Занзас».
Занзас, Занзас, Занзас.
До кровати они нескоро, но все-таки добрались — довольные, вымотанные и забывшие, что на свете был кто-либо еще, кроме них двоих.
---
— Я действительно не понимаю, как ты его упустил, — сказал Оттавио, сидя в кресле напротив Сквало. В любом кабинете штаба Варии он чувствовал себя все равно, что в своем. — Он был буквально в твоих руках. О чем ты думал? Или достать одного человека — слишком для тебя? Сквало, если об этом узнают Сартори, они откажутся от услуг Варии. Мы не в том положении…
Сквало осклабился:
— А где был ты, когда он сваливал из «моих рук»? Где, мать твою, а? Ходил отлить в подворотне, что ли? — предположил он, и Оттавио скривился. Он не затыкался с тех самых пор, как они вернулись. Это было трудно терпеть. — Ты ничего не сделал, придержи недовольство при себе.
Оттавио открыл рот, чтобы возразить. Его речь могла затянуться, и Сквало заговорил по делу:
— Леонардо — или Никола, плевать — знал, что его ищут, но пришел туда. Он кретин. Я найду его и убью... — Сквало осекся, — и приведу к Сартори быстрее, если ты не будешь капать мне на мозги. Я поговорю с Луссурией, его люди нашли какую-то важную информацию. Это все.
Сквало следил за каждым его движением, готовясь к новым возмущениям и к чему похуже. Ему повезло: что-то в мозгу Оттавио будто щелкнуло, он промолчал и поднялся.
— И, Оттавио, — позвал Сквало, прежде чем он ушел, — ты не отдаешь мне приказы. Я тебе — да. Не наоборот.
Он не мог не сказать, не простил бы себе. Пусть это не была чистая правда: Оттавио передавал ему волю дона, а старого урода Сквало ослушаться не мог. По крайней мере, не открыто.
Еще Сквало был уверен — Оттавио докладывал на него. За ним такое водилось и прежде, до Колыбели. Сквало поморщился — слово откликалось в нем особенной злостью, которую он прятал ежедневно и еженощно так глубоко, что порой забывал о ней.
Редко.
Оттавио наклонил голову, лицо его сделалось совсем отвратительным, но дверь он закрыл тихо. Одинаковый изо дня в день, живое наказание Сквало.
Пару минут Сквало мог побыть наедине с собой.
— Утра, милый, — поздоровался Луссурия, шутливо постучавшись. — Плохой сон? — спросил со смешком, оглядывая его потрепанный вид.
Сквало просидел за столом полночи, но часа в четыре все же уснул, ненадолго и, как ни странно, крепко. Поездка с Оттавио не пошла на пользу, но тот не обратил внимания, спасибо и на этом.
— Мне не снятся сны, иди к черту, — беззлобно ответил Сквало — это была правда.
Может, и снились, он их не запоминал.
— Ну-ну. Смотрю, ты с Оттавио как всегда легко находишь общий язык.
— Не говори мне про него. Не сейчас, — Сквало выпрямился. — Что ты выяснил насчет Леонардо Кортезе?
— Немного. Другого мы не нашли, но я думаю, это имя ненастоящее.
Сквало кивнул. Луссурия говорил верно.
— С переводом денег ему, несомненно, помогали, как и с удачным исчезновением в Штатах. В Сартори он специализировался на выслеживании людей, никакими боевыми навыками не владел, огнестрел — максимум, на что он был способен.
— Это не обязательно правда.
— В Сартори считают, что данные достоверные.
— Он не убивал для них, ты хочешь сказать.
— Не должен был. В Семье Кортезе не выделялся, друзей не завел, но, — Луссурия улыбнулся довольно, — точно известно, что люди, помогавшие ему скрыться, мертвы.
— Ты уверен? — с сомнением спросил Сквало. Неужели Оттавио, доебывающегося до самых мелких деталей, не предупредил его «источник»?
— Да, — Сквало невольно усмехнулся. — Их было двое, и за хорошие деньги те ребята делали отличные документы, доставали билеты куда угодно. Кортезе убил их сам, до того, как покинул Италию. Не знаю, почему, но они считались погибшими по случайности. Попали под пули, когда Леонардо отстреливался от преследователей из Сартори, — вроде того. Подробности никого не озаботили. Удобно, правда?
— Очень.
— Перестань так очевидно радоваться промаху Оттавио, милый.
— Не твое дело. Что еще?
Луссурия вздохнул и поправил ирокез.
— Кто-то должен был заняться деньгами — и исправлением «предумышленного убийства» на «случайную смерть». Есть одна женщина... — Луссурия кашлянул. — Вот в чем, Сквало, у меня нет уверенности. Эта женщина жила с Кортезе пять лет назад в Калабрии, они вместе переехали в Палермо, но поселились в разных концах города. После связь между ними проследить нереально. Ее видели в том баре, в который вы ездили вчера.
Луссурия положил на стол папку. На первой странице Сквало увидел фото, и лицо женщины лет тридцати показалось ему смутно знакомым.
— Так она выглядела пять лет назад. Мария — красивое имя, а?
— Мария?..
— Ты уже знаком с этой фамилией, милый. Мария Кортезе.
Сквало хохотнул.
Они оба не захотели менять фамилию. Ну да, мало ли Кортезе на Сицилии.
— Прямо как в твоих сериалах, Лусс.
— Можешь пойти и обрадовать Оттавио. Но помни, данные касательно Марии не подтверждены. И знаешь, странно, что она живет три года на одном месте.
— Нет. Сам ему передай все, что нашел. Позже, — сказал Сквало, подумав. — Значит, ее адрес есть, — Луссурия кивнул и не стал задавать лишних вопросов. — Я съезжу, посмотрю. Спасибо.
— Удачи.
Луссурия ушел, бросив через плечо: «Выспись, милый». Сквало фыркнул и послал его, затем достал телефон и набрал Маммона — для разговора с глазу на глаз времени не хватало, так что он распорядился по пути к гаражу. Руку грела — жгла — папка с документами.
Сквало выехал из крытого гаража и направился в город.
---
Лет с двенадцати, покинув дом, Сквало решил, что свобода, — самое важное, что может быть у человека. Она казалась дороже любой жизни, даже его собственной, и уж тем более — дороже любой победы.
Ведь пока ты свободен, все в твоих руках. Пока ты свободен, никто не помешает тебе подняться после проигрыша и взять свое. Сквало не было известно правды вернее этой.
Набираясь силы и опыта, он путешествовал — в одиночку, не считая меча и безумного желания жить свободно, и такая политика его вполне устраивала. Все до единой победы он выдирал из рук противника с кровью и новыми ранами, с болью и усилием; за каждой крылось поражение. Сквало признавал это, он был честен с собой.
Сквало всю жизнь, пусть и довольно короткую, потратил на то, чтобы, говоря о свободе, не лгать.
В путешествиях, в боях он встречал очень разных людей. Некоторые вызывали в нем восхищение, некоторые — презрение. Они зависели от чего-либо или от кого-либо сильнее, чем от воздуха и пищи, были привязаны, как гребаные беспомощные слабаки. Их слова о свободе, которые Сквало довелось услышать множество раз, насквозь пропитались ложью.
Он не понимал, как можно судить о том, чего у тебя нет и не было, и потому перестал слушать.
Сквало был уверен, что скорее умер бы, чем жил так.
Тогда Сквало был поглощен идеей усовершенствовать свой стиль — и все для того, чтобы носить пафосное звание «Императора». Он не знал, кто придумал это, но Тир считался самым лучшим, а Сквало требовалось быть этим «самым лучшим».
И — самым свободным.
Сквало был уверен: именно ради этого он жил. При том, что знал, как глупо и самонадеянно звучит слово «самый». Весь чертов мир, казалось Сквало, был открыт перед ним, ничто не держало его, а изнутри распирало растущее чувство силы, вседозволенности и чего-то необъятного, для чего названия еще не придумали.
В тринадцать Сквало встретил Занзаса.
Занзас посмотрел на него скучающе, словно на кусок дерьма, — и так же назвал. Поэтому Сквало, привыкший достигать цели боем, подрался с ним.
И, естественно, проиграл.
Занзас обладал силой, какой Сквало ни у кого прежде не знал. Ему было пятнадцать, но Сквало осознал с первой секунды их короткого боя: пройдет время, Занзас станет самым сильным из кого бы то ни было, виденного этим миром.
Станет тем, к чему стремился Сквало, — и гораздо большим.
Сквало знал, что не превзойдет Занзаса никогда, и, тем не менее, не злился из-за этого. Ярость, сила, жизнь, да сама гребаная свобода — Занзас словно был всем и сразу, и последовать за ним для Сквало значило — не упустить ничего из этого.
Даже если это привело бы Сквало к таким трудностям, которым пытаться противостоять — сумасшествие, к неисправимым ошибкам — подумаешь! — да хоть к смерти. Ведь что это за жизнь, ради которой не стоит бороться, что это за жалкая придуманная свобода?
Сквало дал клятву, наплевав на то, какой патетичной она получилась. Занзас рассмеялся, но Сквало нутром чуял, что он воспринял ее серьезно — насколько вообще мог.
С тех пор на Сквало он скучающе не смотрел.
А в день, когда Занзасу исполнилось шестнадцать, они впервые поцеловались.
Впрочем, увидь их кто-нибудь в тот момент, назвал бы это скорее дракой, чем поцелуем. Занзас обслюнявил ему весь рот, чуть не выдрал клок волос. Сквало выяснил, что Занзас любит кусаться. Они прятались в первой попавшейся комнате в особняке Вонголы, в чьей-то спальне — или не спальне. Сбили с тумбы вещи, опрокинули стул.
Стояли, сцепившись взглядами, запыхавшиеся и раскрасневшиеся.
Сквало полюбил ту безбашенную силу с вплетенными в волосы перьями и енотовым хвостом, с играющим в радужке пламенем — точнее, втрескался по уши. Свобода кружила ему голову.
Они поцеловались во второй раз.
---
Выезжать далеко за пределы Палермо, благо, не пришлось.
Мария Кортезе снимала квартиру на Виа Пьетро Новелли, довольно близко от собора Монреале — наверное, они виделись там именно поэтому. На первом этаже здания было кафе. В шесть часов вечера в нем шумели и веселились десятка два людей. Музыка играла громко, Сквало не опускал стекла, но все же различал слова.
Он дочитал собранные Луссурией документы и отложил папку на пассажирское сиденье.
Брать меч туда было бы неразумно, Сквало вынул из бардачка «беретту», спрятал за поясом и вышел.
В кафе было жарко и душно, пахло потом. Сквало оглядел зал, всматриваясь в каждое женское лицо, но Марию не увидел. Пошел к стойке — она поселилась в Монреале три года назад, бармен как пить дать был с ней знаком. Сквало открыл было рот, чтобы позвать его, как до его локтя кто-то дотронулся.
Ему улыбалась Мария Кортезе, практически не отличавшаяся от фото пятилетней давности. Внешне стала жестче. Сквало догадывался, что весь образ этой Марии — ложь.
Она, убедился Сквало, определенно была той, кто помогал Леонардо Кортезе со Стефано Сартори. Чутье подсказывало, Луссурия не подвел. Сквало вспомнил, почему думал, что уже виделся с ней: Мария была женщиной у бара, стремительно пробежавшей мимо. Мимо него. Охренеть.
Кожаная куртка с длинными рукавами вполне могла скрывать нож. Или спрятанный за спиной пистолет. Короткие кончики волос едва доставали до шеи, взгляд у нее был еще более настораживающий, чем у предполагаемого брата, — а улыбка ее походила на его.
Сквало неприятно оскалился в ответ.
Мария Кортезе шепнула, придвинувшись:
— Ну, привет, Супербия Сквало. Жду тебя целый день.
— Дождалась, — он на всякий случай потянулся к «беретте». — Все проще, раз ты знаешь мое имя. Я могу устроить резню среди толпы, — Сквало покосился на полный людей зал, — или разберемся тихо.
Мария рассмеялась, повернулась спиной и отправилась к лестнице, ведущей наверх, в жилые квартиры. Сквало, проверив, не следит ли кто, — за ней. Мария остановилась на третьем этаже. За обшарпанной дверью не было ничего интересного, не считая белого — до рези в глазах — ковра. С виду нельзя было понять, что там жила убийца, укравшая у мафиозного босса кучу денег.
— Проходи. Гостей я не принимала и не умею, тем более тех, что пришли за моей головой, — она небрежно кинула ключи на полку. — Ты зря пожаловал, если надеялся найти брата у меня.
— Надеялся? Это почти оскорбление, — осклабился Сквало.
Мария подмигнула и сказала невпопад:
— Очень давно он звал меня Лили, а я его — Пеппе. Это было простой детской забавой. Но дети взрослеют, и, к сожалению, часто их заставляют делать это слишком быстро.
— Не жалуйся мне на трудное детство. — Сквало поморщился. — Проблемы с именами у вас — семейное? Заебало.
Мария Кортезе села на диван — рядом лежала маленькая сумка, Сквало насторожился, — засмеялась вновь, но смех у нее вышел вымученный.
— Вы сперли столько бабла, но ты живешь в этой дыре. И почему твой брат вернулся сейчас? — Сквало прислонился к стене. — Закончилось награбленное, и вы решили раздобыть еще?
Музыка не утихала. Он прикинул — за шумом никто не услышит пальбы.
Мария посерьезнела и словно постарела на несколько лет.
— Слушай, я устала от такой жизни, а не отупела от нее. Я не предам Пеппе, никогда бы не смогла.
— Твой брат приехал к тебе, засветился из-за тебя, — отрезал Сквало. — Так бы и скрывался дальше. Никто бы его не стал искать в Штатах. Очнись, уже предала.
— Есть вещи, которые не скажешь по телефону и никак не напишешь, — нужно быть с человеком, видеть его. Только лично, понимаешь? — к ней вернулась грустная улыбка. — Решение приехать — за Пеппе, не хочу позорить брата, но он идиот.
— Не спорю.
Для Сквало происходящее было странным. Эти двое вели себя не так, как от них ожидалось. Мария впустила его в свой дом, вынюхала где-то, что он придет, чтобы — что? Не рассчитывала же она пристрелить Сквало, это было бы совсем глупо.
— Квартира не шикарная, но я привыкла, — сообщила Мария, — уезжать мне, так или иначе, некуда.
— До игр с мафией жилось свободнее?
Мария негромко выругалась, сказала хмуро:
— Вам и это известно.
— Ты вроде в курсе, с кем разговариваешь.
— У меня не получается договариваться с мафиози.
Сквало оттолкнулся от стены.
Пора было закачивать.
— Тебя не касается, но какая теперь разница. Мне заказали Леонардо Кортезе живым, — Сквало сделал шаг вперед. — В отличие от Марии Кортезе. Ты, живая,.а Сартори не сдалась.
— Можешь звать меня Лили, — сказала она. И согласилась: — Какая теперь разница.
Из сумки Лили выхватила пистолет, направила в грудь Сквало и выстрелила. Он нырнул ей под руку, ударил ребром левой ладони по шее. Лили свалилась мешком, пистолет с глухим стуком — ужасно белый ковер — выпал.
Радостная музыка и пьяные выкрики на миг умолкли. Пуля попала в настенные часы — секундная стрелка дернулась, замерла. Повисла тишина.
Возможно, ему лишь почудилось.
Сквало взял свою беретту и выстрелил Лили в голову.
---
— К старику притащились дальние родственники. Бесят они, блядь, не могу, — сказал Занзас, идя по протоптанной дорожке к небольшому дому у самого склона.
— Что за родственники? — спросил Сквало.
Нужно ведь было знать, кого Занзас ненавидел настолько, что уехал из собственного дома.
— Забей. Обыкновенные отбросы, мнимое родство и только-то.
Занзас зашел в дом — было не заперто. Сквало услышал голоса, с Занзасом поздоровались и спросили, что за гостя он привез. Наверняка же тут кто-нибудь жил. Изнутри тянуло чем-то пряным и вкусным.
Сквало обошел дом, на заднем дворе не обнаружив ничего, кроме травы и низкого дряхлого деревца. В три шага он оказался у края, глянул вниз: морские волны лениво бились о землю, почти неслышно из-за ветра.
Сквало потянулся. Прежде он тут не бывал, Занзас не рассказывал, что припрятал от чужих глаз такое место, — и про тех, кому оно принадлежало, тоже.
Занзас умел ходить тихо, когда хотел. Со спины до Сквало донеслось:
— Это племянники старика. Старше меня. А вообще — хрен поймешь, что с них взять, все как один идиоты, — Занзас поравнялся с ним. — Рассчитывают однажды прибрать Вонголу к рукам.
Сквало зло усмехнулся, сказал:
— Так чего ты не объяснишь, куда им следует идти? Вонгола твоя. — Занзас не ответил, тольно махнул рукой. — А мы приехали зачем-то в эти ебеня. Кто те люди, кстати? Это, — он кивнул назад, в сторону дома, — все их?
— Ага. Да так, старики. И море, — он хохотнул. — Они работали раньше на моего папашу, но отошли от дел. Вокруг на километры ни черта нет. Искать не станут, ну и я сюда езжу, если не хочу нигде светиться, они не против.
Солнце слепило, Сквало заслонился от него рукой.
Занзас выглядел так, будто его по правде серьезно интересовало, о чем сейчас родственнички говорили с его отцом. Сквало причин для беспокойства не видел — в том, что следующим боссом станет Занзас, он не сомневался ни на йоту.
Но отвлечь Занзаса, возможно, было подходящей идеей.
— На твою рожу смотреть больно. Подеремся?! — с азартом выкрикнул Сквало, пихнув его.
Занзас не заставил себя ждать, как если бы заранее знал, что Сквало предложит. Он ударил Сквало по лицу — без размаха, и лишь проехался по скуле кулаком. В силе он превосходил, но по скорости уступал. Сквало исхитрился ударить его в бок, Занзас ответил — под дых, схватил его за предплечья и повалил, нависая сверху.
Сквало мельком подумал: не увидят ли старики? А, насрать, какое им дело.
Сквало потянулся и прижался губами к губам Занзаса. Тот от неожиданности ослабил хватку, Сквало заржал и скинул его с себя. Они так и катались по траве, избивая друг друга, перемежая драку с поцелуями — у них это не было редким развлечением, — пока не устали.
Занзас лежал, раскинув руки и закрыв глаза, его грудь вздымалась. Сквало привстал на локтях, он чуял что-то вкусное, пряное, а еще — море и свободу. Саднила скула, завтра на животе и руках появятся синяки, Сквало было не впервой. И это было правильно, хорошо.
Светлело чистое безграничное небо.
Сквало вдруг понял, что несильно, но нервничает. Он предчувствовал — должно было произойти что-то значимое, что изменит очень, очень многое. Он молча смотрел на Занзаса — от него или от его слов зависело, сбудется ли это предчувствие.
Занзас заговорил не сразу, и за плохо скрываемыми, смешавшимися яростью и ненавистью Сквало будто бы различал глухое отчаяние.
Занзас сказал, понизив тон:
— Я убью старика.
Сквало подскочил, прикусив язык. Выругался, а потом осел на землю — услышанное переварить было непросто.
— Скажешь, за что? — попробовал он.
— Нет, — твердо ответил Занзас. — Когда-нибудь — не знаю.
Сквало запустил в волосы пятерню, растрепав их.
Неизвестно было, что сделал отец Занзаса, чтобы тот захотел пойти на убийство: Вонгола досталась бы ему, — так или иначе. Такие вещи не решались от балды, даже в случае Занзаса. Сквало верил, причина была. К тому же он поклялся, поклялся по-настоящему. Сквало готов был пойти за Занзасом так далеко, как того потребовала бы ситуация.
И Занзас давал ему выбор, своеобразный шанс отступить.
Однако Сквало нахрен не сдался никакой шанс. Он кое-что успел уяснить: люди, отрекающиеся от клятв, отступающие перед опасностью, не способны достичь ни силы, ни свободы.
— Что бы там ни было, я с тобой, — сказал он, встав на ноги. — Нам нужен план.
Занзас дернул плечом, словно стряхивая оцепенение, сказал:
— Мы убьем Тимотео Вонголу.
Сквало позволил себе широко ухмыльнуться.
«Мы». Как и должно было быть.
Их позвал старушечий голос:
— Долго будете там играться, что дети малые? Идите в дом!
Из окна выглядывала старуха, щурясь на солнце.
Занзас откликнулся, и они, встретившись взглядами, пошли провести свой, вероятно, последний спокойный день.
---
Раздался негромкий сигнал-писк.
Сквало порылся в сумке Лили, выудил телефон. Прочитал пришедшее с неизвестного номера сообщение: «Приехал полчаса назад. Ты в порядке? Ты не сделала того, о чем за тебя придется жалеть мне?»
Леонардо Кортезе пока не было известно, в какую жопу он попал, подумалось Сквало.
Скоро высветилось другое: «Вария — не Сартори. Я не хочу, чтобы они убили тебя».
Сквало глянул на тело Лили. Неплохая была возможность поймать Леонардо без лишней беготни и поисков. Сквало написал ответ и нажал на «отправить».
«Тогда сэкономь нам обоим время. Или я сам тебя найду — как нашел ее».
Сквало повертел телефон в руках, прошелся по комнате, заглянул в кухню. После произошедшего он не ощущал ничего особенного, не было ни отстраненной радости, ни разочарования. Словно пустота забралась в его разум, не собираясь уходить. Сквало поймал себя на мысли, с каких пор вне боя он убивал так хладнокровно, — и избавился от нее тут же.
Ни к чему это. Теперь.
Очередной писк известил о новом сообщении. Сквало прочитал вслух:
— «Назови место, ублюдок», — хмыкнул и, на ходу печатая адрес, сказал, не зная, к кому обращается: — Он хуже, чем ты о нем думала.
Все равно слова потонули в усилившемся шуме
Телефон Сквало кинул куда-то за голову Лили, на диван. В том, что Леонардо придет и попытается его убить, у Сквало сомнений не было.
Спускаясь по лестнице, пропуская мимо себя разгоряченных пьяных людей, он проверил часы: без двадцати семь. Следовало позвонить Луссурии, чтобы тот прислал людей для зачистки, но Сквало отложил на попозже, посчитав, что квартира может в ближайшее время понадобиться.
Сквало ехал на самую окраину Палермо. По лобовому стеклу без устали барабанил дождь, многие улицы пустовали, и было в этом всем — в преследующем ощущении, будто мир вокруг Сквало кто-то взял и просто заморозил, в невозможности что-либо сделать с этим — что-то ненормальное.
Раздражающее.
Ебаная вселенная отыгрывалась на его мозгах, и ей это приходилось по вкусу.
Квартирка нежилого дома на окраине была ничьей — на самом деле, принадлежала какое-то время Варии, но однажды в ней устроили серьезную перестрелку, с тех пор она не использовалась. Половицы скрипели, когда он ступал по ним ботинками. Сквало замер, прислушался — сверху скрипнуло и тут же затихло.
Леонардо Кортезе, Никола Марра и даже «Пеппе» — его поджидал.
У Сквало был меч. Это давало преимущество — и немного упрощало задачу, потому что мечом ему всегда было удобнее работать, не то, что с огнестрелом. Сквало хотя бы чувствовал себя собой, насколько это было возможно.
Дальше Сквало двигался бесшумно. Завернул за угол, через три метра толкнул изрешеченную когда-то дверь — пуля попала чуть выше того места, где за секунду до находилась его голова. Перекатился к противоположной стене, скрывшись в проходе. Леонардо промахнулся вновь, выстрелил трижды наобум.
Сквало рванулся к нему, преодолев расстояние в пару шагов, выбил из рук глок, приложил затылком о висящую картину — надо же, клочок долбаного искусства в образовавшемся хаосе, — та упала на пол. Леонардо хотел было ударить его в солнечное сплетение — скосил, и удар вышел смазанный. Сквало ранил его в живот, рассчитав силу, чтобы не вспороть. Леонардо съехал по стене.
«Глок» валялся у ног Сквало. С лезвия меча стекала кровь.
Сквало облизал пересохшие потрескавшиеся губы.
Гребаные Сартори, напомнил он себе, заказали Леонардо Кортезе живым.
— Ты потерял хватку.
— Ты убил ее, — сказал Леонардо.
Не обвинил — констатировал факт.
— Да. Но ей повезло, пожалуй, чего не скажешь о тебе, Пеппе.
Пальцы Леонардо дрогнули, затем вцепились в рану, но лицо осталось неподвижно. Для него, похоже, было естественно не показывать эмоций.
Он будто разозлился, принял и простил ее решение — в одном только взгляде.
— В Сартори тебя заждались.
Телефон был в кармане брюк. За последние часы и так вынужденный часто звонить Сквало скривился — он этого не любил, — догадываясь, что разговор предстоит невеселый.
— Леонардо Кортезе у меня, — сказал он вместо «привет». Оттавио, тоже не размениваясь на приветствия, начал заученную нотацию про «несогласованные действия» и прочую чушь. Сквало мог на память повторить все до единого чертовы слова. Он прикрикнул: — Оттавио, блядь, успокойся и слушай! Я его взял. Он ранен и без сознания. Тащи свой зад в квартиру на окраине, ту, что списали прошлой весной.
Сквало отключился. После разговора злость жгла руки — и левую особенно, с этой стороны меч был некстати.
— Живым, чтоб тебя, — процедил Сквало.
Леонардо Кортезе поднял на него тяжелый взгляд.
— Радуешься выполненной работе? Не поделишься, кстати, за сколько меня заказали? Всегда было интересно, — сказал он.
— Спросишь у своих бывших друзей.
Сквало поднял «глок», вынул и выбросил магазин.
Сидеть в ожидании Оттавио не хотелось, а вот прирезать кого-нибудь — до чертиков.
Леонардо, истекающий кровью полулежа-полусидя, очень вписывался в окружающую обстановку.
— Не думаю, что они заговорят со мной. Ведь они, как и ты, раскрыли мой, — Леонардо сплюнул кровь, — секрет. Верно?
— Нехер было лезть не в свои дела. Наблюдал бы себе и дальше за мафией в новостях и сводках газет, — бросил Сквало.
Леонардо криво улыбнулся.
— Не буду оправдываться. Мне уже сорок, парень. И я труп. Благодаря не тебе — тому, что не удержался от мести.
— Про труп ты правильно заметил. Остальное меня не ебет, заткнись.
Но Леонардо не заткнулся. Словно Сквало был единственным, кто мог выслушать его предсмертный бред.
— Не у всякого найдутся силы отказаться от мести. Я думал, что облегчу горе хоть немного, получу желаемое, — Леонардо неотрывно смотрел на лицо Сквало — живая копия взгляда с принесенного Луссурией фото, — но скоро понял, что это ложь. За местью ни черта нет. Жалкие сказки для детишек. Я верил в них, когда пришел в мафию. Лучше бы нет.
— А деньги ты прихватил совершенно случайно.
Леонардо Кортезе смотрел на Сквало и одновременно мимо него. И Сквало гораздо сильней, чем до того, захотелось его убить.
— Лили была бы жива.
Смысла тянуть дальше не было. Сквало вырубил его — а может, Леонардо не нуждался в помощи и вырубился от потери крови; может, Сквало все-таки не рассчитал силу, и он умрет до приезда людей Сартори. И Оттавио.
Кто-то подъехал к дому — расслышать было нетрудно, стены в подобных домах были на удивление тонкими.
Конечно, не может. Леонардо Кортезе прикончил и ограбил мафиозного босса не в выдуманном мире, законы сказок, в которые он тогда верил, тут не срабатывали. Он поплатился за сделанное, а Сквало выполнил заказ.
Половицы, дьявол бы их побрал, скрипели от каждого шага.
Чтобы не встретиться с Оттавио, Сквало припарковался у черного входа, и они разминулись. Чертовски хорошо чуял Сквало чужую свежую кровь на своем мече, велик был риск зарубить его — случайно.
Он отстегнул меч, положил на пассажирское сиденье, завел машину. Дождь лил приевшейся серой стеной, и Сквало почти с облегчением скрылся в ней.
---
Занзас весь был как на иголках — по дороге они успели трижды сцепиться из-за какой-то ерунды, Сквало и не помнил, какой. Сказывалось напряжение последних дней: большую часть времени они повторяли и меняли детали плана захвата штаба Вонголы, остальную — выпускали пар, ругаясь, — либо трахаясь.
Но «остального» было недостаточно, чтобы выплеснуть все напряжение и злость. Ситуацию ухудшал Тимотео, казалось, прознавший что-то. Занзас стал обращаться к нему грубее, с практически нескрываемой неприязнью. Хваленая ли интуиция, или простое человеческое чутье — старик точно их подозревал. Сквало хотел сказать Занзасу, но передумал — в конце концов, у него тоже была эта интуиция.
Они приехали в порт на полчаса раньше. Занзас не замечал, насколько быстро гнал — они пропустили все светофоры, едва не сбили группу малолеток, и это было второй их стычкой, — поэтому не думал, что придется ждать. Он захлопнул дверцу «мазерати», прислонился к капоту, угрюмо всматриваясь в горизонт, будто бы мог взглядом вытянуть оттуда корабль, и не реагировал на Сквало, оставшегося в салоне.
Сквало это раздражало, но с Занзасом постоянно так выходило — пока не получит, чего хочет, не успокоится — и всех окружающих заодно заебет.
Занзаса что-то тревожило.
Постепенно тревога передалась и Сквало. Через семнадцать минут должен был подойти корабль, на котором из Генуи на встречу ехал Симоне Гроссо. Он был ровесником Занзаса, познакомился год назад с ним на собственной церемонии посвящения — умерли оба его родителя, и многие подозревали, что по воле мечтавшего о месте босса сына, — и пообещал свою верность ему как главе Вонголы. Семья Гроссо долгие годы занимала в Альянсе серьезное положение, изобретала оружие и торговала им, а сейчас ей управлял молодой Симоне, разделявший взгляды Занзаса — и даже похожий с ним некоторыми чертами характера. По крайней мере, так его описывали.
Сквало лично не знал Симоне, лишь по слухам, и пришлось поручить разузнать о нем Маммону. Занзас толком ничего не сказал — только то, что поддержка Гроссо могла бы пригодиться после того, как они убьют старика, и что стоило проверить, до сих пор ли Симоне намеревался ее предоставить.
Сквало вышел из «мазерати» и подошел к Занзасу.
Порт был полон звуков и жизни. До Сквало доносились голоса, спорящие и веселые, лаяли собаки — у ящиков, погружаемых на отплывающее грузовое судно, делили рыбу две дворняги; кричали чайки, грозно волновалось море. Солнце садилось, начинались сумерки и зажигались фонари. На горизонте, там, откуда недавно ушел последний солнечный луч, стелился пока еще слабый туман.
До назначенного прибытия оставалось минут десять, но отсюда корабль они бы, даже несмотря на туман, уже увидели.
Симоне Гроссо опаздывал — если, конечно, вообще собирался выполнить уговор.
— Хоть глаза себе выдави, босс, он быстрее не появится, — сказал Занзасу Сквало.
— Заткнись нахрен.
— Я и так молчу столько, что тебе следует мне приплатить. Чего ты психуешь, а?
— Что конкретно в слове «заткнись» тебе непонятно?
Привычка отвечать вопросом на вопрос Сквало тоже раздражала. Он приготовился наорать на Занзаса — в четвертый за последние три часа раз, — но тот добавил:
— Я думаю, Симоне планирует нас наебать, — и наконец-то повернулся к Сквало. — Не представляю, зачем ему. Но что-то точно пойдет не так, как надо.
Сквало кивнул и вернулся в машину, чтобы взять меч. Он предполагал, что все к тому и шло.
— Почему раньше не сказал? — крикнул Сквало, роясь на заднем сидении. Искать приходилось в их скомканных шмотках — в куртке, в рубашке и джинсах Занзаса — он зачем-то возил с собой запасные. Обычно Занзас трясся за «мазерати», как за величайшую ценность, но вчера они ночевали в машине, потому что он вновь поругался с Тимотео. А до отеля доехать не успели.
Занзас выпускал пар — и Сквало был не против с этим помочь.
Сквало обнаружил, что меч завалился под водительское сиденье.
— Мне нужно было убедиться, — Занзас обернулся. — Что ты там делаешь?
— Оружие ищу. Водить, блять, научись аккуратнее!
— Кто мне про «аккуратнее» говорить будет, мусор, — раздался долгий гудок, и Занзас крикнул громче: — Не разбрасывай свои вещи в моей тачке! И тащи сюда свою задницу, походу, он все-таки приплыл.
Сквало глянул на море недалеко от причала, куда несколько озадаченно смотрел Занзас.
К причалу приближался небольшой корабль — но не с той стороны, с которой ожидалось, потому-то они его и не заметили. Палуба была, не считая одного человека — вероятно, Симоне Гроссо, — пуста. Сквало посчитал это странным, в конце концов, не арендовал же Симоне корабль целиком.
Но где другие пассажиры?
— Что дальше? Встретим его как друга, — хотя какой он к черту друг, подумал Сквало, — или доверимся твоей интуиции? — и усмехнулся.
— А то ты в ней сомневаешься.
Корабль остановился у причала. С него сошел высокий подросток в костюме, поднял голову и безошибочно двинулся в их сторону.
Занзас потянулся к кобуре — Сквало умудрился выучить этот неприметный дежурный жест.
Находясь метрах в пятнадцати от них, Симоне неубедительно улыбнулся и махнул Занзасу.
— Давно не виделись, Вонгола, — сказал он и перевел взгляд. — Ты Сквало, надо понимать.
Сквало вздернул подбородок.
Ни капли этот Симоне не был похож на Занзаса. Пламя Неба его ощущалось вялым, тягучим, словно сироп, и липким — не Небо, а жалкая пародия.
С чего Занзас вообще обратил на него внимание, черт, не из-за вшивой «верности» ведь.
Занзас не повелся бы на подобное — какие-то слова, которые на деле ничего не стоят.
— Ты хотел поговорить лицом к лицу, — продолжал Симоне. — Ну, я перед тобой. Говори.
— Год назад ты кое-что обещал.
— О, — натянутая улыбка Симоне стала шире и больше походила на оскал. — Помню.
— Но?
— Но с тех пор прошло время. Я пересмотрел некоторые… приоритеты.
— Не тяни, — вклинился Сквало. — Мы и без того торчим тут порядком.
Симоне наклонил голову, и по выражению его лица было ясно, что присутствию Сквало он не рад.
— Отвечай прямо. В нашу последнюю встречу ты много наговорил.
— Верно. Я готов был стать твоим другом, — сказал Симоне, и Занзас хмыкнул, — предоставить свою верность — правда, не рассчитывал, что ты захочешь возглавить Вонголу так не вовремя. Я должен для начала показать и Семье Гроссо, и всему Альянсу, что являюсь достойным преемником. Мне не нужен конкурент вроде тебя.
Занзас заржал.
— Ты думал, старик не помешает продвинуться на пару голов выше? И Альянс — не помешает?
— Я думал, что ты поймешь. Тимотео Вонгола слишком стар, чтобы считать меня угрозой. Мы — оба — по его меркам сопляки.
— Ты и есть сопляк. Очень тупо не воспринимать его всерьез… — сказал, скривившись, Занзас.
— Но не я замыслил убить самого Девятого Вонголу! — язвительно выкрикнул Симоне, теряющий терпение. Занзас его задел.
— … Как и меня, — закончил Занзас. — Про убийство старика не было и слова.
— Да брось. Нетрудно сложить два и два.
Занзас держал один из своих пистолетов, направив дуло вниз.
Предупреждение.
Сквало облегченно выдохнул. Не терпелось порубить урода, попытавшегося — какая самоуверенность! — наебать Занзаса.
— Значит, разговор окончен.
Симоне Гроссо постоял, недоуменно пялясь на пистолет — хуевая реакция, — затем зашагал к кораблю.
— Мы что, не убьем ублюдка? — спросил Сквало.
— Повсюду его люди.
Сквало осмотрелся, ничего примечательного не было — обыкновенный порт, полный жизни и звуков.
— У Гроссо сильный иллюзионист? — спросил Сквало. — Я не вижу его людей.
— Сильный. И нам нахер не сдался мертвый Симоне Гроссо. После — мы за ним вернемся.
Сквало досадливо рассек мечом воздух.
— Обидно, — сказал он. — Слушай, ты всю эту хрень специально затеял, чтобы узнать, сольется он или нет?
— Чем ты слушаешь, мусор. Тебе дважды все повторять?
«Мне нужно было убедиться», — вспомнил Сквало.
Симоне Гроссо зашел на корабль. Занзас вдруг бросил:
— Вот, что случается с теми, кто верит чьим-то обещаниям.
Сквало замер.
Порой он доходил до состояния, в котором, пожалуй, способен был убить Занзаса. К сожалению или к счастью, мешал голос разума — и клятва.
— Попробуй сказать, что не веришь мне, — сам тебя уебу. Далеко идти не понадобится.
— Разве что ты чем-то отличаешься от всего прочего мусора? — Занзас сел за руль. — Да ладно! — он самодовольно ухмыльнулся. — Докажи. Давай.
Сквало положил меч рядом, потому что Занзас совершенно точно собирался гнать с бешеной скоростью — и гадать не обязательно.
— Я дал клятву — и сдержу ее, — Сквало невольно рыкнул, вплотную придвинувшись к его лицу. — Плевать, сколько придется доказывать, чтоб до тебя дошло.
Он провел языком по обветренным губам Занзаса.
Прокусил ему нижнюю, горячая кровь обожгла кожу. Занзас шумно вдохнул, глаза его, потемневшие, были близко — Сквало дал бы вторую руку на отсечение, что ни у кого нет таких же охуенных глаз.
Занзас с приятной легкой болью давил на шею, Сквало путался пальцами в его волосах.
Это напоминало их первый перепих, начавшийся с поцелуев в машине.
— Мы опять ночуем в тачке? — нехотя спросил Сквало со смешком.
— Нет. Моей заднице требуется кровать.
Занзас отпихнул его, завел «мазерати» — и облизал прокушенную губу, зацепив зубами ранку.
— Тупые у нас какие-то споры, — протянул он, выруливая на дорогу, ведущую в город.
— Пиздец у нас с тобой, босс, а не споры, — Сквало откинулся на спинку сиденья. — Четвертый раз за сутки.
— Чего?
— А. Забудь.
В тумане отражался свет фонарей. Корабль Симоне Гроссо издал долгий гудок, двинулся, и теперь его было не разглядеть.
Да, было бы отлично поспать на нормальной кровати, подумал Сквало. Впрочем, с Занзасом ему и в машине было заебись.
— Рожа треснет, мусор, — сказал Занзас и пропустил очередной светофор.
---
Дворники работали без остановки. Сквало не припоминал, чтобы здесь лили такие дожди — но, быть может, раньше он просто не подмечал такие мелкие детали.
Он провел ладонью по лицу — в нос ударил запах пороха и крови — и скривился.
Он был бы рад и впредь думать больше о боях и о том, как прожить следующий день, чем обращать внимание на всякую чушь.
Чтобы передать Леонардо Кортезе, Оттавио понадобится приблизительно пара часов. Сквало хватало, нужно было лишь возвратиться на квартиру Лили, документы он забрал сразу. Он обошелся бы и без документов, но ткнуть ими в рожу Оттавио перед его смертью было своеобразной расплатой.
Сквало узнал обо всем случайно. Взялся за налаживание поставки оружия в Варию — зависеть от Вонголы еще и в этом было невыносимо. Переговоры прошли удачно, трудности возникли, когда они перешли к делу. Людей, мешавших на путях поставок, подконтрольных Варии, устранить удалось. Их личности пришлось скрыть, Сквало понимал, что подобное огласке предавать не стоило.
Они были членами правительственной армии.
С помощью — естественно, не бесплатной — Маммона удалось выяснить, кто их туда направил. Они копнули действительно глубоко, Сквало бы сказал, на самое дно выгребной ямы.
Ярость, сдерживаемая долгие пять лет, накатывала тяжелой, медленной волной, заставляя сердце гнать кровь быстрее, сильнее стискивать стальные пальцы на живых.
Оттавио сдал их с Занзасом перед бунтом, Сквало никогда не сомневался, что это он. Пас Варию, прикрываясь «исполнением обязанностей», следил чуть ли не за каждым чихом и походом в сортир. Его не устроила попытка вырваться из-под надзора, так что он приставил армейских, полагая, что, даже убив их, Сквало не доберется до самого Оттавио.
И ошибся — впервые, черт его дери, однако то была серьезная ошибка.
Маммону Сквало поручил собрать доказательства связи Оттавио с армией. Нельзя было его отпустить, позволить и дальше помыкать собою и Варией. Сквало был убежден, что не освободит Занзаса, пока Оттавио дышит и где-либо существует на этом свете.
Он удивился, когда Оттавио вручил ему заказ на Леонардо Кортезе. К тому времени Маммон почти закончил сбор, и человек, представленный как Леонардо Кортезе, в документах числился Джузеппе Кортезе, бывшим подполковником правительственной армии.
Сквало едва не растерялся — Оттавио известно, что его раскрыли? Это своего рода проверка?
Благо, Сквало изменился не настолько, чтобы быть не в состоянии взять себя в руки.
Он принял решение: известно ли этому уроду, нет ли, удобнее случая убить его не представится. В Сквало копились ненависть и ярость, им требовался выход. Он не в праве был тянуть и дальше.
Занзас торчал в сраном льду пять лет — а Сквало не забыл, что ответственность лежит на нем, ни на ком более.
Сквало притормозил у входа в кафе, из бардачка, в который складывал все подряд, достал документы. Зал пустовал, за барной стойкой сидели последние посетители. Лестничные пролеты были забиты мусором.
Обшарпанная дверь поддалась с первого удара — о ключах Сквало не позаботился.
Он хлопнул по выключателю, квартиру заполонил свет. Мертвые, словно рыбьи, глаза Лили встретили его. Он наклонился, опустил ей веки, повернул безвольную голову; ворсинки до ужаса белого ковра спутались с ее черными волосами.
Сквало набрал номер Оттавио.
— Хей, — сказал он. — Кое-что мы упустили.
— О чем ты?
Оттавио ощутимо напрягся. Прежде Сквало не заметил бы, но прежде многое было иначе. С годами он почти привык, выучил привычки, тон голоса, жесты.
— У Леонардо Кортезе есть сестра. Она помогала ему с переводом денег. Приезжай.
— Подожди… Куда? — спохватился Оттавио.
Сквало собирался отключиться, но, чертыхнувшись, ответил:
— И Луссурия бывает полезен. Охуеть, да?
Сквало убрал от уха телефон, не дослушав. Луссурия наверняка уже передал папку Оттавио, но тот не удосужился проверить. Он не признавал, что люди Сквало способны работать не хуже его. На поверку они работали гораздо лучше, и Оттавио предстояло это уяснить.
Сквало выключил свет, дал глазам привыкнуть к темноте.
И прикрепил к протезу меч.
---
Первое время было тошно, но терпимо. Сквало цеплялся за уплывающее сознание, как мог. Он обязан был держаться — не столько за себя, сколько за своих людей; когда-то он ненавидел необходимость «держать лицо» и пренебрегал ею, а теперь был вынужден.
По-настоящему херово стало, когда Сквало из-под контроля Тимотео — длившегося, казалось, вечность, — вернулся в Варию. Было не просто тошно — воротило от самого себя, хотелось содрать кожу, будто бы это сделало его хоть немного свободнее, помогло бы вдохнуть, отпустить все. Он смотрел в глаза Луссурии и Леви, встретивших его, и поражался, как хватило духу.
Вернуться. Или, что важнее — проиграть.
Проебать босса.
Они не сказали ему ни слова, а он не смог бы ответить что-нибудь стоящее.
Когда официально клянешься дону в верности, нужно поцеловать его руку. Рука Тимотео Вонголы запечатала Занзаса в сраный волшебный лед.
Но не поклянись Сквало, его и участников бунта убили бы без терзаний.
Оттавио, несомненно, остался бы жить — если только Сквало не пришла бы идея утащить его поганую душонку за собой. Но позволь он себе так подставить Занзаса, был бы тем же лжецом, каких презирал.
Хуже.
Сквало зашел в теперь уже собственный кабинет, принадлежавший совсем недолго Занзасу, а прежде — Тиру. Получалось, что Сквало изжил из этого места двух его хозяев. Одного, потому что хотел победить самого сильного, второго — потому что за самым сильным решил последовать.
Гребаный анекдот — или, как любил выражаться Луссурия, «предначертанная судьба».
Сквало повезло, что кабинет был пуст и заперт. Его все-таки вырвало, а потом он долго пытался оттереть с губ привкус крови и горечи. Безуспешно.
Дни тянулись непонятно, неотличимые друг от друга, бесконечные до безумия. Где-то было утро, где-то — день и вечер, где-то — ночи.
Ночи Сквало проводил в небытии.
По ночам он вспоминал о Занзасе — Занзас буквально напоминал о себе, появляясь в однообразных кошмарах.
Сквало засыпал и во сне захлебывался водой. Вода была везде, окутывала его отчаянием и бессильной злостью; в иной раз — эти сны были еще страшнее — Сквало горел заживо, чувствуя, как пузырится и лопается кожа, и старался в ярости этого огня, обращенной на него, докричаться до Занзаса. Отыскать его в огненной буре, спасти — помощь была скорее нужна ему, но о себе Сквало не думал.
В кошмарах, где Сквало переживал огонь и воду, он проваливался в пустоту, черную, белую — бесцветную, — отбирающую последние силы. Там глаза следили за ним жадно и выжидающее, бессчетное множество старческих глаз, и чьи-то оскалы блестели в темноте, несмотря на то, что это было невозможно.
Он не верил ничему. Сквало повторял и повторял, не слыша собственного голоса: «Идите к черту», потому что ни эти глаза, ни оскалы его не заботили.
Сквало искал Занзаса, — не надеясь ни на что, просто веря, — чтобы его спасти.
Тогда он видел искаженную пустотой глыбу. Внутри был Занзас — живой или мертвый, Сквало не знал. Он протягивал к глыбе окровавленный обрубок левой руки, сжимая от боли зубы, успевал сделать целый рывок.
И пустота отторгала его.
Сквало просыпался, мышцы сводило от напряжения, волосы неприятно липли к мокрой от пота, горячей коже. Он упирался руками в мокрые подушки и одеяло. Вся постель была в беспорядке, словно по ней бегали и прыгали.
Сквало не помнил ничего.
До следующей ночи.
Но и при свете дня его голова так же не знала отдыха. Сквало был предоставлен себе же на растерзание.
В двенадцать казалось — вытяни руку вперед, и можно будет потрогать свободу, отвоевать ее, достаточно иметь при себе меч и желание жить. На самом же деле это были какие-то сказки, придуманные для детей неизвестно когда и неизвестно кем.
Супербия Сквало — Самый Свободный, черт его дери, Человек на Земле.
Сквало ненавидел себя за то, что купился. Вера в неправильные — лживые — вещи сказывалась на нем плохо.
Оттавио обращался к нему: «Босс». Говорил ли он серьезно, издевался — все сразу? — Сквало думал, что не привыкнет к этому никогда. Его босс был внизу старого особняка, так глубоко — попробуй отыскать, — скованный, запертый под таким замком, который не отпер бы ни один взломщик.
А Сквало собирался отпереть. Положить вторую руку, ноги, голову, что угодно. За свободу бороться смысла не было. Бороться за то, что было несовместимо с жизнью, он не имел права, ведь на этот раз на кону жизнь, в первую очередь, была не его.
Нужна была вера. Для веры в себя Сквало дохера сильно облажался, а для веры в Занзаса не хватало Занзаса. Вера нужна была — людям, бойцам. Что-то, за чем они во второй раз пошли бы против Вонголы.
Если — когда — Сквало и пришлось бы лгать, он не посмел бы нарушить клятву. В конце концов, свобода была сказкой. Занзас был реален и существовал не в одних лишь кошмарах.
И ответственность за то, чтобы его вытащить, лежала на Сквало.
@темы: ангст\драма, Cherry band
-
-
10.12.2015 в 23:33-
-
11.12.2015 в 19:37-
-
12.12.2015 в 09:16я в ночи прочёл этот текст просто на одном дыхании
и сегодня перечитываю ещё раз
и подозреваю, что такими темпами заучу его наизусть, потому что, ну, он же как песня
читать дальше
сюжет, идея, воплощение — всё прекрасно
спасибо <3
-
-
12.12.2015 в 22:33Он знал, что не поцеловать Занзаса было бы неправильно. Сквало делал много неправильных вещей и не хотел, чтобы в список входило еще и это.
Фик вишневый вишневый, все их разговоры, проблемы с доверием, драки и поцелуи
-
-
14.12.2015 в 13:45-
-
03.01.2016 в 00:02-
-
05.01.2016 в 22:39