Название: Дом, где тебя ждут
Команда: 10051 team
Тема: мистика/психодел/хоррор
Пейринг/Персонажи: Бьякуран Джессо, Ирие Шоичи
Размер: ~ 17000 слов
Жанр: мистика
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: все принадлежит Амано
Саммари: Вы когда-нибудь мечтали о собственном особняке в Италии? Шоичи — нет. Однако отказаться от неожиданного наследства не так-то просто…
Предупреждения: ОМП, ОЖП, смерть второстепенных персонажей
Команда: 10051 team
Тема: мистика/психодел/хоррор
Пейринг/Персонажи: Бьякуран Джессо, Ирие Шоичи
Размер: ~ 17000 слов
Жанр: мистика
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: все принадлежит Амано
Саммари: Вы когда-нибудь мечтали о собственном особняке в Италии? Шоичи — нет. Однако отказаться от неожиданного наследства не так-то просто…
Предупреждения: ОМП, ОЖП, смерть второстепенных персонажей
Пролог
— Ты точно не передумал? Я все еще…
— Я и так порядком здесь задержался. Для старого бродяги вроде меня это непозволительная слабость. Пора двигаться дальше. Нам обоим пора.
— Кстати, об этом. Почему ты выбрал его? Я не заметил в нем ничего особенного кроме некоторой внешней схожести.
— Тогда тебя ожидает большой сюрприз, — по комнате разнесся хрипловатый смех, быстро сменившийся сухим кашлем. — Ты раскрасишь его серую жизнь яркими красками, а он, как и положено столь вежливому молодому человеку, отплатит тебе тем же. Правда, упрямство ему досталось в двойном объеме, поэтому придется хорошенько потрудиться, чтобы убедить этого скептика в твоей исключительности. Но ты ведь обожаешь подобные игры?
— Они моя слабость, которой один интриган не перестает пользоваться, даже находясь при смерти, — веселость в голосе была столь же наигранна, как и улыбка. — Надеюсь, он оправдает мои ожидания.
— Даже не представляешь, насколько, — губы растянулись в слабой усмешке, придав спокойному лицу некоторую проказливость.
— Если он такой удивительный, почему ты не хочешь хоть раз с ним встретиться?
— Я увидел все, что нужно. Остальное доверяю тебе. И прекрати уже тянуть. Неужели думал, что действуешь незаметно? Мы много лет провели вместе, поэтому я знаю тебя даже слишком хорошо. С тобой всегда интересно, но нам пора попрощаться, — голос становился тише с каждым словом.
— Я буду скучать, упрямый дурак, — эта фраза вызвала тихий смешок.
— Было весело… — глаза закрылись в последний раз. Умиротворение, застывшее на лице мертвеца, заставило сползти фальшивую, будто приклеенную улыбку.
— Надеюсь, ты сделал правильный выбор, иначе за твою ошибку расплатится он.
Шоичи, только вернувшийся после сдачи последнего экзамена, задумчиво покрутил в руках конверт, полученный от коменданта общежития. Отправителем являлся некий Габриэль Конти. Имя было незнакомым, но вот название небольшого городка в Италии, где, судя по обратному адресу, проживал этот человек, Ирие знал — там находился один из лучших технических вузов мира, куда он когда-то хотел поступать. Даже итальянский для этого выучил.
Однако, наградой за победу в международном соревновании по робототехнике оказался грант на обучение в американском инженерном университете, что в итоге и стало решающим фактором при выборе учебного заведения.
Посчитав, что гадать о содержании нет смысла, Шоичи вскрыл конверт и погрузился в чтение.
В письме сухо сообщалось о кончине Эрика О'Райли, якобы приходящегося Ирие дедушкой по отцовской линии, а также о завещании, согласно которому внук становился единственным наследником весьма внушительной суммы и небольшого особняка в Италии. Только для принятия наследства следовало выполнить одно маленькое условие — прожить в завещанном доме не меньше месяца.
Однако удивляло письмо не только новостями, но и целым списком странностей и совпадений, связанных с ним. И то, что особняк располагался в городе, где он когда-то собирался учиться, удивляло меньше всего.
До этого дня Шоичи не знал о деде ничего, кроме пары фактов. Во-первых, Эрик — ирландец, который, несмотря на любовь к путешествиям, приведшую его в Японию почти 50 лет назад, обожал свою родину. Во-вторых, медно-рыжие волосы, зеленые глаза, европейские черты лица и любовь к музыке достались Ирие именно от него. Бабушка говорила, что это было мимолетное увлечение, продлившееся лишь месяц. Их роман закончился отъездом молодого музыканта, так и не узнавшего о наличии последствий у короткой интрижки.
Из этих фактов вытекало как минимум два вопроса: откуда Эрик узнал о существовании родственников и почему оставил все ни разу не виденному внуку?
Удивительным было и то, что письмо отправили сразу в общежитие в Америке, а не в родительский дом в Японии. К тому же пришло оно весьма вовремя, ведь с завтрашнего дня начинались летние каникулы, которые Шоичи обычно проводил в родном Намимори. Хотя в последние годы был этому не очень рад.
Уже пару дней он пытался придумать, как оттянуть свое возвращение, не обидев семью. Завещание могло стать отличным поводом сократить время общения с родственниками. Конечно, Ирие скучал по родителям, сестре и даже пятилетнему племяннику, да и отношения с ними оставались более чем теплыми, но…
Слишком уж Шоичи от них отличался. Каждый его приезд приводил к морю напряженных разговоров, ощутимо давящих на нервы. Он очень дорожил семьей, и мнение близких все еще много значило для него, но они смотрели на мир абсолютно по-разному, а потому достичь взаимопонимания удавалось довольно редко. А если говорить откровенно, то год от года пропасть между ними только росла.
Ирие был достаточно рационален, чтобы осознавать — ни их, ни его вины в происходящем нет. Однако, вновь и вновь врезаясь в стену непонимания, он все больше замыкался в себе, испытывая напряжение даже в кругу искренне заботящихся о нем людей. Поэтому время, проводимое с семьей, становилось практически пыткой.
Вспомнился недавний весьма неловкий разговор с сестрой. Акико с упорством, достойным лучшего применения, убеждала его в необходимости как можно скорее завязать новые романтические отношения, ведь — о, ужас — с последней девушкой Шоичи расстался больше года назад и с тех пор полностью погрузился в науку, а пора бы уже начать думать о собственной семье.
Ирие передернуло. Это воспоминание стало той каплей, что склонила чашу весов в сторону поездки в Италию. В конце концов, посетить могилу почившего дедушки — священный долг любого родственника, а перенос встречи с любимой семьей оказался маленьким, но весьма приятным бонусом.
Приняв окончательное решение, Шоичи повеселел и, забронировав билет, начал собирать вещи. Завтра вечером он вылетал в Италию.
— Ох, ты снова не спал всю ночь? Уже третий раз за неделю. Продолжишь в том же духе, и вскоре нам придется организовывать твои похороны. Хотя какой смысл взывать к разуму безумца, одержимого идеей? Может, просветишь меня, над чем работаешь? Интересно, что так увлекло лучшего студента на факультете.
— Да все над тем же. Я занимаюсь этими чертежами каждую свободную минуту.
— Никак не успокоишься? На мой взгляд, он и так идеален.
— Ты не понимаешь! Этого мало, безумно мало. Сколько бы я ни старался, чего-то всегда не хватает. Он должен стать моим лучшим творением.
— Ну и чего ты пытаешься добиться?
— Совершенства.
В аэропорту Шоичи встретили. Габриэль Конти оказался статным мужчиной немного за пятьдесят. Доброжелательно улыбаясь, юрист протянул руку и после рукопожатия предложил сразу проехать в его офис.
Зачитав завещание, синьор Конти протянул заранее подготовленные бумаги для ознакомления:
— Рекомендую не затягивать с полным оформлением документов о принятии наследства. Чем раньше вы это сделаете, тем скорее сможете назвать особняк своим.
— Простите, но я приехал вовсе не для этого.
— Что вы имеете в виду?
— Я не собираюсь становиться наследником.
— Что же тогда вас сюда привело?
— Я приехал, чтобы оформить отказ от наследства и посетить могилу Эрика О'Райли.
— Советую не торопиться с принятием столь важного решения. Вы даже не представляете, от чего хотите отказаться. Думаю, вам стоит сначала посмотреть на особняк, а лучше пожить в нем хотя бы пару дней. Уверен, вскоре вы передумаете.
Ирие не собирался соглашаться, но Габриэль умел убеждать, и спустя два часа они уже направлялись к дому.
По дороге Конти рассказал немного об Эрике и особняке Миллефиоре, что он оставил:
— Синьор О'Райли много путешествовал, пока сорок лет назад не приехал сюда. Уж не знаю, что его зацепило, но он решил остаться у нас навсегда, отбросив мечту о карьере певца и полностью погрузившись в написание музыки, стал весьма известным композитором. Правда, дух бродяги заставлял его порой неожиданно срываться с места на месяц, а порой и больше, однако Эрик всегда возвращался.
— Бабушка считала деда большим патриотом, ведь он постоянно рассказывал ей о своей родине и о том, как нравится ему туда возвращаться. Она думала, что в конце концов Эрик осядет там.
— Так и есть. Он часто рассказывал о своей родине, отзывался о ней с любовью, однако после приезда сюда возвращался в Ирландию всего пару раз. Мне казалось, его тянуло туда, но что-то не давало покинуть этот город, хоть Эрик никогда ничего такого не упоминал, а я не спрашивал. Может, дело было в доме… Это потрясающее место. Скоро вы в этом убедитесь. Кстати, о комфорте не беспокойтесь: незадолго до смерти синьор О'Райли оплатил не только все коммунальные услуги, но и интернет на несколько лет вперед. Еды в доме по понятным причинам нет, но ближайший магазин не так уж далеко, всего в 15-20 минутах ходьбы спокойным шагом. Ведь особняк, хоть и расположен весьма уединенно, все же является частью пригорода. И еще одно. На протяжении двух месяцев, что прошли со смерти Эрика, за домом никто не присматривал, так что вам, вероятно, придется заняться уборкой. Но в остальном проблем возникнуть не должно. Если что-то случится, просто свяжитесь со мной… О, вот мы и на месте, — машина затормозила.
Все минусы, упомянутые Габриэлем, показались сущей мелочью, стоило только увидеть особняк. А посмотреть было на что: стены двухэтажного здания из светло-серого камня были увиты множеством лиан с небольшими, но яркими белыми и фиолетовыми цветами. Дом, несмотря на свои большие, по меркам Ирие, размеры, совсем не казался массивным. От него веяло уютом. При взгляде на это архитектурное чудо появлялось ощущение, будто особняк рад гостям.
Конти по-доброму усмехнулся, заметив искреннее восхищение у Шоичи на лице, и протянул ключи:
— Изнутри он еще прекраснее. Советую особое внимание уделить саду и оранжерее — они истинное украшение этого места, — Габриэль направился к машине, но, уже открыв дверцу, обернулся и добавил: — Надеюсь, скоро вы поменяете решение.
Оставшись в одиночестве, Ирие еще несколько минут рассматривал особняк, желая сохранить впечатления в памяти, а затем, встряхнув головой, направился к двери своего временного жилища.
Как и говорил синьор Конти, внутри дом оказался даже лучше, чем снаружи: светлый, просторный и невероятно уютный. Каждая из двенадцати комнат имела свой собственный дизайн, но при этом все сочеталось столь гармонично, что воспринималось как единое целое.
Особый интерес у Шоичи вызвали библиотека и расположенная в подвале музыкальная комната. Первая порадовала новостью о схожести литературных вкусов с прежним хозяином, а вторая — коллекцией записей написанных Эриком мелодий и аппаратурой для их прослушивания.
Обойдя оба этажа, Ирие решил обосноваться в гостевой спальне на первом. Хоть комната деда ему очень понравилась, жить в ней Шоичи не смог бы. Она бережно хранила отпечаток личности прежнего владельца. Казалось, что дверь вот-вот откроется, впуская настоящего хозяина. Дом будто ждал этого, не желая смириться с его смертью. Комната воспринималась своеобразным алтарем, а тревожить мертвого совсем не хотелось.
Закончив осмотр здания, Ирие вышел в сад и замер, смотря с неподдельным восхищением на открывшуюся ему картину. Сотни незнакомых цветов и запахов поначалу оглушали, но, как и все здесь, гармонично сочетались друг с другом, при слиянии образуя что-то новое, еще более прекрасное. Нет, совершенное. Габриэль ничуть не преувеличивал, называя сад главным украшением особняка. Даже Шоичи, довольно равнодушный к цветам, оценил необычную красоту этого места.
Решив прогуляться, Ирие вышел к сердцу сада. Им оказалась не оранжерея и даже не беседка, оплетенная теми же лианами, что и стены дома. Центром стала могила Эрика О'Райли. У Шоичи не было слов, чтобы описать увиденное. Хотя одно все же крутилось в голове. Чудо. Впервые он видел что-то столь совершенное. Стряхнув оцепенение, охватившее его на пару мгновений, Ирие помолился, отдав дань уважения почившему предку.
На секунду ему почудилось, что за ним кто-то наблюдает, но это ощущение исчезло так же быстро, как и появилось. Списав все на разыгравшуюся от перелета паранойю, Шоичи направился в дом.
На обратном пути он увидел незамеченную ранее пристройку, скрытую деревьями. Небольшой в сравнении с домом флигель был абсолютно пуст. Почему-то мелькнула мысль, что здесь можно обустроить лабораторию, но Ирие постарался ее отогнать.
Он не собирался задерживаться надолго, а значит обживаться не имело смысла. В конце концов, в Японии его приезда ждала семья, по которой, несмотря на сложности в отношениях, Шоичи скучал. Скоро он должен будет вернуться домой. Вся эта история с наследством выглядела весьма подозрительно и лучше было бы покончить с ней как можно быстрее.
Ирие решил, что через пару дней покинет особняк навсегда. Но сомнения, поселившиеся в душе с того момента, как он переступил порог этого дома, никуда не исчезли. Лишь притаились, дожидаясь подходящего случая, чтобы напомнить о себе.
— Тебе нравится?
— Он прекрасен, как ты и говорил, — откровенный восторг в голосе жены, заставил мужчину широко улыбнуться и взглянуть на свое творение с еще большей гордостью. — Дорогой, мне почему-то кажется, будто он живой!
— Так и есть, милая, так и есть! Я сумел вдохнуть в него душу…
Спустя шесть дней Шоичи понял, что отказаться от наследства будет гораздо труднее, чем казалось поначалу: он все больше приживался. Дом был слишком большим для него, но одиночества почему-то совсем не чувствовалось. Напротив, ощущение комфорта окутывало все сильнее, заставляя забыть о планах скорейшего отъезда.
Впервые за долгое время Ирие казалось, что он на своем месте. Шоичи вряд ли смог бы объяснить это, но он почти физически чувствовал — особняк его принял. Нет, не так. Появилось ощущение, будто все это время дом ждал именно его, и это пугало.
Ирие был человеком науки, поэтому редко обращал внимание на собственные ощущения, но сейчас и интуиция, и разум упорно твердили — без подвоха в этой полной странностей истории не обошлось. Однако каждый раз, когда он пытался проанализировать происходящее, его внимание быстро переключалось на что-то другое, что вызывало еще больше подозрений, заставляя паранойю переходить на новый уровень. Перепады настроения от нездорового умиротворения до волнения, скручивающего живот, нервировали. Еще и головные боли начались.
Решив, что прогулка поможет разогнать мрачные мысли, Ирие вышел в сад и замер: незнакомый парень примерно одного с ним возраста, тихо напевая смутно знакомую песню, поливал цветы. Заметив Шоичи, он дружелюбно улыбнулся, махнул рукой в знак приветствия и весело произнес:
— Ты новый владелец? — и продолжил, не давая времени на ответ. — Меня зовут Бьякуран Джессо, приятно познакомиться.
Говоря это, он подошел к Ирие, протянул руку и выразительно на него посмотрел, ожидая реакции.
— Ирие Шоичи. Простите, а что вы здесь делаете?
— Присматриваю за садом, разве не очевидно? — Джессо притворно удивился, а заметив растерянность собеседника, засмеялся и пояснил. — Когда Эрик начал сдавать, то попросил позаботиться о цветах, дав мне ключ от калитки за оранжереей.
— Вы хорошо знали хозяина дома?
— Мы были друзьями, — несмотря на улыбку, печаль в голосе совсем не казалась наигранной. — Ты его родственник?
— Его внук.
— Как-то неуверенно это прозвучало, — тоска исчезла, сменившись заинтересованностью.
— Мы никогда не виделись, даже знакомы не были, так что я не знаю наверняка. Возможно, меня с кем-то спутали.
— Нашел, в чем сомневаться, — Бьякуран фыркнул и, видя непонимание, пояснил: — Фамильное сходство налицо.
— Мы похожи?
— Ты даже не представляешь, насколько… — интонация показалась Шоичи странной, но он не придал этому значения, потому что голова снова заболела, отвлекая от мыслей. Жмурясь и едва сдерживая стон, Ирие облокотился на ближайшее дерево.
— Что случилось? Если тебе плохо, может, лучше вернуться в дом? — нотки беспокойства, возникшие в голосе собеседника, заставили Шоичи посмотреть на него. Перед глазами плыло, из-за чего Бьякуран казался размытым силуэтом. Мелькнула странная мысль, что в новом знакомом слишком много белого. Ирие никогда не нравился этот цвет из-за ассоциаций с больницей.
Боль прошла также быстро, как и появилась, но голова продолжала кружиться, поэтому, когда Джессо подставил свое плечо, предлагая облокотиться, на возражения не хватило сил. Реакция все еще была несколько заторможена, поэтому Шоичи не сразу понял, что его уверенно ведут на кухню.
Пока Ирие приходил в себя, Бьякуран успел подогреть чайник и теперь увлеченно заваривал чай.
Поставив чашки на стол, Джессо сел напротив:
— Как ты?
— Уже лучше. Извини за доставленное беспокойство, — Шоичи сделал глоток, про себя отметив, что чай Бьякуран заваривал гораздо лучше его самого.
— Всегда пожалуйста. И часто с тобой такое приключается?
— Да нет, — заметив, что собеседнику такого ответа явно недостаточно, Ирие тяжело вздохнул. — С тех пор, как приехал, начались мигрени. Ничего страшного, вероятно, дело в смене климата, — прозвучало не слишком убедительно, и Шоичи постарался перевести тему. — Кстати, а как вы с Эриком познакомились?
Вопрос заставил Джессо отвлечься от вазочки с печеньем, которое Ирие, не очень любящий сладкое, вчера непонятно зачем купил в магазине.
— Раньше здесь жила моя семья, пока 40 лет назад не переехала на другой конец страны, продав дом Эрику. Сад разбила моя прабабушка, а затем им занимался мой дед. Когда он узнал, что я буду учиться в этом городе, то попросил проверить, в каком состоянии оранжерея. Любовь к цветам мне досталась по наследству, поэтому я согласился и четыре года назад пришел сюда. Эрик мне не отказал и позволил периодически навещать сад. Постепенно мы подружились, а когда его здоровье ухудшилось, я взял заботу о цветах на себя, и с тех пор прихожу почти каждый день.
— Странно… Я здесь уже неделю, но сегодня мы встретились впервые.
— Я простыл и дней десять провалялся с температурой. Но теперь все в порядке, и я готов снова ухаживать за этим садом, как и завещал мне твой дед. Если ты, конечно, не против.
— Раз этого хотел Эрик, пусть так и будет.
— Вот и славно. Мне уже пора, но я приду завтра, — заметив, что Ирие собирается его проводить, Бьякуран положил руки ему на плечи, удерживая на месте. — Не напрягайся, я выход найду, а тебе не мешало бы отдохнуть. До завтра, — махнув на прощание, Джессо покинул кухню.
Шоичи и сам не знал, почему согласился. Он ведь чувствовал, что Джессо, хоть и говорил весьма правдоподобно, врал ему с большим наслаждением, будто играя в какую-то игру, о правилах которой не счел нужным сообщить. Когда Ирие увидел этого человека, чувство подвоха, что грызло его с самого приезда, исчезло, оставив после себя ощущение захлопнувшейся ловушки. С Шоичи будто слетело так нервирующее его умиротворение, притупляющее интуицию и голос разума.
Наверное, в другой ситуации это вызвало бы панику, но сейчас он, напротив, успокоился. Бьякуран стал для Ирие воплощением всех странностей, а это значит, что чтобы во всем разобраться, нужно было сконцентрироваться именно на нем.
Кивнув своим мыслям, Шоичи направился в свою комнату. Перед глазами все еще плыло, следовало прилечь.
— В последнее время ты выглядишь подозрительно счастливым. Случилось что-то хорошее?
— Неужели настолько заметно?
— Ты так светишься, что я начинаю сомневаться в твоем умственном здоровье.
— Эй, я вовсе не сошел с ума! Просто влюбился. Хотя некоторые считают, что это одно и то же…
— Влюбился? Что это значит? Какая-то незнакомая мне эмоция?
— Да. Самая потрясающая. Как бы объяснить… Любовь — эмоция, заставляющая людей совершать лучшие и ужаснейшие поступки на свете. Ну а для нас моя влюбленность означает, что скоро я приведу сюда прекрасную девушку для знакомства с тобой. Уверен, она понравится тебя так же сильно, как мне.
Джессо сдержал обещание и стал приходить каждый день. С раннего утра он увлеченно возился с цветами и поначалу даже пытался привлечь Шоичи к своему занятию. Он быстро отказался от этой идеи, хотя его явно забавляли неуклюжие, но искренние попытки Ирие выполнить поставленные перед ним задачи.
Случай, окончательно поставивший крест на данной затее, Бьякуран еще долго припоминал неудавшемуся садоводу.
Начиналось все вполне мирно. Получив инструкции, Ирие приступил к поливу не слишком прихотливых цветов и вполне неплохо с этим справлялся, пока не споткнулся о скрытый травой корень какого-то дерева. Пытаясь удержать равновесие, Шоичи сделал несколько шагов назад, облив стоящего неподалеку Джессо, потоптал с десяток растений и упал прямо в поросль колючего кустарника.
Повисшую на несколько секунд тишину оборвал смех Бьякурана. Немного успокоившись, но продолжая улыбаться даже шире обычного, он помог пострадавшему, что-то шипящему на японском, выбраться из плена цепких веток с минимальными потерями. Еще два часа ушло на то, чтобы вытащить все шипы и обработать множество мелких, но весьма болезненных и кровоточащих царапин. После чего Джессо объявил, что будет заниматься садом один, так как серьезно опасается за жизнь добровольного помощника. Хотя кое-кто ворчал, будто сохранность растений Бьякурана волновала больше.
С тех пор попытки привить Ирие любовь к цветам ограничивались увлеченными рассказами о них. Так Шоичи узнал, что чертов куст с неприлично острыми шипами следует называть барбарисом, а злосчастный корень принадлежит каменному дубу, однако от этого они не стали нравиться ему сильнее.
Вдохновенно вещать о растениях Джессо мог вечно. Он знал множество легенд и интересных фактов, к тому же был прекрасным рассказчиком.
Как, впрочем, и собеседником. Поэтому каждый вечер они проводили на кухне: пили кофе, сваренный Ирие, или чай, заваренный Бьякураном, и часами болтали обо всем на свете. Несмотря на непохожесть, у них оказалось немало общего, даже помимо учебы в технических университетах.
Личная жизнь — единственная тема, которую оба обходили стороной по негласной договоренности. Какие причины темнить были у Джессо, Шоичи не знал и знать не хотел, сам же молчал потому, что сомнения, возникшие с первой встречи, никуда не исчезли. Что-то в словах и интонациях Бьякурана не давало ему покоя, но вычленить причину беспокойства не получалось, из-за чего Ирие, несмотря на симпатию, не мог открыться в полной мере.
От подобных мыслей всегда начиналась мигрень, поэтому Шоичи старался думать об этом пореже. К счастью, непонятные приступы головной боли практически сошли на нет.
Дни пролетали незаметно, и Ирие нравилось здесь все больше. Он уже забыл, что собирался от всего этого отказаться.
Звонок унес неестественную безмятежность словно порывом ветра, напомнив о реальности. Было около полуночи, когда мобильник завибрировал на прикроватной тумбочке. Как-то отстраненно отметив про себя, что в Японии сейчас утро, Шоичи принял вызов. Именно голос сестры привел его в чувство:
— Ну и где ты застрял?
— Я же говорил, что не знаю, сколько пробуду в Италии.
— А еще сказал, что постараешься разобраться с наследством побыстрее. Но прошел целый месяц, а от тебя ни слова. Мы уже волноваться начали… Эй, ты меня слушаешь? — странное умиротворение, преследовавшее его с самого приезда, медленно сползло, позволив, наконец, трезво взглянуть на происходящее.
— Да… да, слушаю, — Ирие постарался не выдать голосом свое состояние, хотя знакомая нервная боль в животе уже заставила согнуться. — Ты права, я слишком задержался. Скажи родителям, что приеду через несколько дней.
— Правда? Рада слышать. Рен по тебе скучает. Он ждет твоего приезда с большим нетерпением, чем собственный день рождения, представляешь? Постоянно спрашивает, когда ты вернешься, — даже не видя сестру, Шоичи знал — она улыбается.
— Я тоже скучаю… — он не врал, волна тоски по дому накрыла его с головой. — Поэтому скоро увидимся. Позвоню, когда прибуду в Японию.
— Отлично! — тут сестра немного замялась, - У тебя точно все в порядке?
— Точно. Просто мигрень, ничего серьезного. Посплю и снова буду здоров.
— Ох, у тебя же ночь там! Совсем забыла… — на заднем фоне послышался грохот. — Опять Рен уронил книги, пытаясь достать их с верхней полки! Пойду раскладывать, а то он еще чего-нибудь учудит. Пока. Не забудь позвонить, когда прилетишь!
Разговор давно закончился, но Шоичи продолжал сжимать телефон в руке, словно тот стал якорем, удерживающим его в реальности. Целый месяц! А он даже не заметил. И за все это время ни единой мысли о родителях, которые наверняка ждали новостей. Они волновались за него, а Шоичи даже не сделал того, ради чего приехал. Он до сих пор не отказался от наследства и вместо этого, забыв о семье, устраивал чаепития со странным парнем, о котором ничего не знал. Шоичи не понимал собственных действий, не отдавал им отчета. От происходящего веяло безумием. Для человека, всегда полагавшегося на свой разум, не было ничего страшнее. Шоичи стало предельно ясно, что пришло время покончить с этой историей.
Тянуть Ирие не стал, уже на следующее утро позвонив юристу.
— Рад вас слышать, синьор Ирие. Вы изменили решение?
— Нет. Мне хотелось бы подписать отказ как можно скорее, — Шоичи редко бывал так тверд.
— Вот как. Очень жаль. Я-то думал, что теперь, когда условие завещания соблюдено, вы измените решение, но и к такому повороту был готов, поэтому с бумагами уже закончил, осталось лишь поставить подпись. Если хотите, могу заехать к вам вечером.
— Буду весьма признателен.
Закончив разговор, Ирие задумчиво посмотрел на часы. Девять утра. Завтра в это же время он покинет особняк навсегда.
Однако осталось еще одно незавершенное дело. Последнее чаепитие с Джессо.
— Скажи, что я сделал не так?
— Ничего. Ты и сам знаешь, что твоей вины в происходящем нет.
— Тебе не понять, что я чувствую! — заметив напряженность собеседника, мужчина взял себя в руки. — Прости. Я имел в виду, что меня поймут только те, кто был в такой же ситуации, а ты все же сторонний наблюдатель.
— Они и моя семья, — едва заметные нотки обиды.
— Я знаю. Знаю и то, как все мы важны для тебя. Но наше восприятие сильно различается.
— Хочешь сказать, я никогда не смогу понять вас?
— Совсем нет. Думаю, ничто человеческое тебе не чуждо. Так считал дедушка, в это верю и я. Просто, ты во многом еще как ребенок: познаешь мир и себя. Но рано или поздно всем приходится взрослеть.
Глава 5.
Предстоящий разговор представлялся Шоичи одним из самых сложных в его жизни. Ему бы вряд ли удалось объяснить, почему он так волнуется, но, хоть Ирие и пытался скрыть свое состояние за маской спокойствия, он весь день дергался, постоянно хватаясь за живот. Так что неудивительно, что Бьякуран сразу же заметил его нервозность, однако вопросов задавать не стал. Только привычная улыбка сегодня казалась наигранной.
В пять вечера они, как всегда, заварили чай, правда, на этот раз в напряженной тишине, гнетущей обоих. Лишь заняв привычные места друг напротив друга, они впервые за день встретились взглядами. Джессо смотрел выжидательно и необычайно серьезно. Понимая, что тянуть не имеет смысла, Ирие решил начать разговор с ответа на вопрос, заданный Бьякураном в момент их знакомства:
— Помнишь, ты спрашивал, являюсь ли я новым владельцем этого дома? — видя, что его внимательно слушают, Шоичи, собравшись, продолжил. — Мой ответ — нет.
Улыбка, кажется, жившая своей жизнью на лице Джессо, наконец полностью сошла. Эта мелочь стала каплей, прорвавшей плотину напускного спокойствия. Чувства, копившиеся в Ирие, вырвались бурным потоком: он зажмурился и торопливо, сбивчиво забормотал, постоянно переходя с итальянского на японский и обратно:
— Хоть Эрик и хотел этого в завещании, у меня не было желания становиться наследником. Я приехал, чтобы отказаться. Мы ведь даже знакомы не были… да что там, я и имя-то его узнал только из письма с извещением. Для меня он был музыкантом-бродягой, от которого мне досталась столь нетипичная для японца внешность. Думал, что принимать наследство от незнакомого человека неправильно. В конце концов, в этом доме вся его жизнь… Я даже в комнату Эрика заходил лишь раз. Она так пропиталась им, что, войдя в нее, я будто нарушил его покой… Да я бы даже порог особняка не переступил, если бы синьор Конти не убедил меня пожить здесь, чтобы понять, от чего отказываюсь. Не знаю, почему согласился. Наверное, думал, что так смогу узнать об Эрике… о своем деде хоть что-то, понять, почему он решил оставить все мне… Задерживаться надолго, тем более на целый месяц, я не собирался. Но потом начались эти приступы мигрени, а после и ты появился… я совсем потерял счет времени… — Шоичи замолчал, переводя дыхание. Снова повисло молчание. Сделав пару глотков из чашки, Ирие продолжил тихо и безэмоционально:
— Вчера позвонила сестра. Она спросила, собираюсь ли я вообще приезжать. Сказала, что Рен, мой племянник, очень скучает. Они ждали моего возращения, а я и вспомнил о них всего пару раз… Это совсем мне несвойственно. Хоть наши отношения далеки от идеала, я все равно всегда скучал по семье. С тех пор, как переступил порог этого дома, со мной творится что-то странное. Мне начинает казаться, что я схожу с ума… — голос Шоичи снова стих.
— Когда ты уезжаешь? — голос Джессо был глух.
— Завтра утром.
— Неужели тебе здесь так плохо? — взгляд фиолетовых глаз, которые, казалось, не могли принадлежать человеку, пронизывал насквозь, будто силясь прочитать мысли.
— Нет, все совсем не так… Мне нравится особняк, здесь я почувствовал себя на своем месте, впервые за долгое время, — Ирие старался быть предельно откровенным, он очень хотел, чтобы его поняли.
— Но ты все равно хочешь отказаться? — в голосе Бьякурана Шоичи почудилась обида.
— Да. Здесь здорово, но этому месту нужен постоянный жилец, а не хозяин, приезжающий пару раз в год. Как бы хорошо мне тут ни было, всегда будет тянуть в Японию. Я должен вернуться домой, — Джессо странно дернулся, услышав последнюю фразу, вскочил со стула и открыл рот, собираясь что-то сказать, но сдержался, встретившись с Ирие взглядом, хоть и явно злился. Еще с минуту они молча смотрели друг другу в глаза. Наконец, Бьякуран повернулся спиной к Шоичи и сухо произнес:
— Раз ты так решил, я не буду спорить. Это твой выбор. Я… завтра приду тебя проводить, — сказав это, он, не глядя на Ирие, покинул кухню.
Оставшись в одиночестве, Шоичи тихо застонал, устало опуская голову на руки, лежащие на столе. Он привык скрывать свои эмоции, и такие всплески давались ему с трудом — этот разговор полностью его выжал. Голова снова разрывалась от боли.
Шоичи не знал, сколько так просидел. В чувство его привел звонок в дверь. С трудом доковыляв до прихожей, он впустил Конти.
— Добрый вечер, синьор Ирие, рад снова вас видеть. Однако, вы неважно выглядите, — заметив состояние своего клиента, Габриель замялся. — Может, лучше отложить дела до вашего выздоровления?
— Нет, — ответ вышел слишком резким, поэтому Шоичи поспешил сгладить свою грубость. — Простите, у меня обычная мигрень, ничего страшного. А бумаги нужно подписать сегодня, так как завтра утром я уезжаю.
— Как скажете, хотя и не понимаю, к чему такая спешка. Тогда давайте приступим?
— Конечно.
На оформление документов ушло чуть больше часа. Проводив юриста, Ирие обессилено прислонился к стене. Из-за головокружения он едва мог стоять, искусственный свет казался слишком ярким, заставляя глаза болеть. Пошатываясь, с трудом делая каждый шаг, Шоичи добрался до своей комнаты, пару раз едва не упав. Рухнув на кровать не раздеваясь, он, прежде чем отключиться, успел порадоваться, что выбрал спальню на первом этаже — лестница стала бы непреодолимым препятствием.
— Почему это случилось с нами? В чем мы провинились перед судьбой?! Скажи что-нибудь!
— Прекрати. Не один ты страдаешь. Это наше общее горе.
— Прости, ты прав. Просто… ее больше нет. Все еще не могу осознать этого. Остался только он, но и ему я помочь не в силах. От моих действий ничего не зависит! Его время утекает так быстро… если бы только оно замерло…
— Я не умею останавливать время, но могу затормозить процесс.
— Ты действительно на это способен?
— Да.
— Тогда сделай это, умоляю тебя, сделай. Он все, что у меня осталось. Я найду лекарство, чего бы мне это не стоило.
Встать удалось с трудом. Боль прошла, но общая слабость и головокружение не исчезли. Пытаясь прийти в себя, Ирие посидел в постели пару минут, а затем начал собираться. По его прикидкам, до приезда такси оставалось еще полчаса, поэтому Шоичи все же решил позавтракать и направился на кухню, где его уже ждали.
Бьякуран, судя по стоящему на столе завтраку, пришел сегодня раньше обычного и встретил друга улыбкой, которая, хоть и потеряла яркость, казалась искренней. Правда, она быстро сменилась обеспокоенностью.
— Тебе снова плохо? — Джессо выглядел слегка виновато.
— Вчера было хуже. Снова мигрень, — Шоичи махнул рукой. — Не обращай внимания, скоро пройдет. Может, я просто заболел. Хотя жара вроде нет…
Бьякуран поставил перед ним чашку со свежезаваренным чаем и приложил руку к его лбу. Прикосновение горячей ладони, продлившееся дольше необходимого, принесло внезапное облегчение. Туман, окутывающий мысли Ирие с момента пробуждения, развеялся, заставив Шоичи благодарно улыбнуться. Джессо сел напротив и, глядя в глаза, озабоченно уточнил:
— Хоть температура и в норме, но ты точно уверен, что уезжать в таком состоянии — хорошая идея?
— Мне уже гораздо лучше, остались лишь слабые отголоски вчерашнего приступа, так что можешь не волноваться. К тому же перелет займет около тринадцати часов, я смогу выспаться в самолете.
— Как знаешь, переубеждать не стану. Но пообещай мне, что будешь осторожен и начнешь внимательнее относиться к своему здоровью.
— Ты серьезно? — Джессо смотрел требовательно, поэтому тяжело вздохнув, Шоичи все же сказал: — Хорошо, хорошо, обещаю. Доволен?
— Вполне. Теперь я не буду так сильно за тебя волноваться, — Бьякуран радостно улыбнулся, вынудив Ирие закатить глаза.
Их беседу прервал звонок мобильного. Такси подъехало.
Вдвоем они вышли из дома. Джессо молча наблюдал за тем, как Шоичи закрывает переднюю дверь, и заговорил, лишь когда тот повернулся к выходу:
— Хоть я и недоволен твоим решением, я не хочу, чтобы наше знакомство закончилось ссорой. Расстанемся друзьями? — Бьякуран был непривычно серьезен, протягивая руку, поэтому Ирие с улыбкой ее пожал. — Жаль, что ты уезжаешь, я буду скучать.
— Я тоже. Спасибо за все. Мы отлично провели время. Вряд ли нам удастся встретиться еще раз, так что прощай, наверное.
— До встречи, Шо-чан, до встречи.
Весело фыркнув, несостоявшийся наследник направился к воротам.
В последний раз оглянувшись на особняк, почему-то казавшийся сейчас более мрачным и каким-то выцветшим, Ирие сел в машину.
Лишь когда самолет начал набирать высоту, Шоичи запоздало осознал, что эта полная странностей история подошла к концу. Он возвращался домой.
— Прости, у меня не вышло удержать его на грани. Сердце еще бьется, но очнуться он уже не сможет.
— Как же так… У нас ведь почти получилось. Почему он ушел именно сейчас, когда осталось совсем немного. Я ведь уже закончил лекарство!
— Думаю, так будет лучше. Облегчать боль я не умею, поэтому он страдал в последние дни.
— Наверное, ты прав. Нужно было сдаться давным-давно, отпустить его, но я продолжал тянуть время, надеялся на чудо. А теперь, когда лекарство в моих руках… Не могу все вот так бросить, не позволю пропасть даром всем нашим стараниям.
— Что ты задумал?
— Прости, но я должен предпринять хоть что-то.
Дорога до родного Намимори прошла спокойно. Шоичи благополучно проспал весь полет и сошел с самолета отдохнувшим. От слабости и головокружения не осталось и следа.
Дома уже ждали. На него с порога налетел маленький ураган в лице радостного племянника, который явно вознамерился в ближайшее время не отходить от дяди ни на шаг.
Сбор семейства Ирие прошел в теплой, хоть и суматошной атмосфере: родственники наперебой делились новостями, коих оказалось немало. В конце концов, в последний раз Шоичи был дома почти год назад.
Больше всего внимания требовал жутко соскучившийся Рен, желающий рассказать, показать и спросить множество вещей. И как можно скорее. К счастью, мальчика удалось отвлечь подарком — созданной специально для него компьютерной игрой, позволяющей узнать множество интересных фактов о космосе. Племянник, увлекающийся астрономией с тех пор, как научился читать, был в полном восторге.
Глядя на счастливое детское лицо, Ирие снова задумался, почему забыл о родственниках на целый месяц. Раньше подобного не случалось. Он ведь даже игру эту сделал, хотя семестр выдался непростым, а тут такое. Шоичи слабо представлял, как будет оправдываться перед семьей за задержку. Да что там! Он себе-то ее объяснить не мог, не то что им.
В первый день эту тему не поднимали, дав ему возможность продумать свою версию событий. И даже на первый взгляд история вызывала немало вопросов. Прежде всего, у него самого.
Разговор начала сестра:
— Ну и что там с твоей поездкой в Италию? Мы ждем подробностей.
— В последний день учебы мне пришло письмо, сообщающее о смерти Эрика О'Райли, приходящегося нам с тобой дедушкой. По неясным причинам он решил завещать все мне. Его юрист, отправивший извещение, встретил меня в аэропорту и, узнав, что я хочу отказаться от наследства, уговорил пожить в особняке, принадлежавшем деду. Из-за некоторых обстоятельств пришлось задержаться там на месяц, заодно выполнив условие завещания, после чего я уехал, оформив отказ.
— Это мы и так знали. А нам интересно, с чего ты вообще решил выполнить это дурацкое условие и завис в Италии на целый месяц? Да еще и не звонил! Что у тебя там за обстоятельства такие?
Ирие замялся: сложно объяснить то, чего сам не понимаешь.
— Когда я только приехал, у меня, видимо из-за смены часовых поясов и климата, начались постоянные мигрени. Первую неделю практически думать не мог! — хоть он и говорил правду, сам не до конца верил своим словам. — А потом… если честно, не знаю… Наверное, новые впечатления закружили. Я познакомился с интересным парнем, который навещал меня каждый день. В итоге увлекся и не заметил, как пролетело время…
— Не похоже на тебя, — задумчиво протянула мать. — Ты редко сближаешься с людьми, предпочитая общению с ними науку, — Шоичи немного смутился, мысленно согласившись с упреком. — Не верится, что кто-то сумел увлечь тебя на такой срок. Кажется, твои последние отношения и то продлились меньше. Должно быть, этот молодой человек — занятная личность, раз ты даже о нас забыл… — в ее словах проскользнул укор, и трудно было не признать, что он весьма обоснован. Врать семье не хотелось, поэтому Шоичи ответил расплывчато:
— У нас оказалось много общего…
— Да ну? — насмешливо фыркнула сестра. — Например?
— Он тоже учится в техническом, увлекается наукой, так что с темой для разговора проблем никогда не возникало. Да и музыкальные вкусы у нас во многом совпали… — прозвучало слегка растерянно. Шоичи действительно был не слишком общителен, поэтому сейчас и ему показалось странным, что, вероятно, впервые в жизни он так легко нашел с кем-то общий язык.
— В общем, этот парень так очаровал тебя своими познаниями, что ты позабыл обо всем на свете, — Акико закатила глаза, но, заметив замешательство брата, весело рассмеялась и успокаивающе махнула рукой. — Да успокойся уже. Ничего страшного не случилось, а тебе полезно иногда общаться с кем-то кроме семьи. Скажи хоть ради приличия, как его зовут…
— Бьякуран. Бьякуран Джессо, — вспоминать о нем было приятно, однако мысль, что они больше никогда не встретятся, вызывала не только грусть, но и странное облегчение.
— И как вы познакомились? — мать тоже заинтересовалась.
— Он был другом Эрика и по его просьбе присматривал за садом, — Акико оживилась и перебила Шоичи:
— Там есть сад? И, вообще, расскажи об особняке, а то мы даже не представляем, от чего ты отказался!
— Я сделал пару снимков, когда только приехал…
— Так что ж ты раньше молчал?!
Если бы его не спросили, Шоичи вряд ли вспомнил об этом. Пока ходил за ноутбуком, судорожно прикидывал, куда именно мог закинуть фотографии. Их было не так уж много — всего десяток. Ирие снял дом лишь снаружи, больше внимания уделив саду. Мать и сестра рассматривали снимки с восторгом.
— Теперь ясно, почему ты там застрял. Удивительно, что вообще приехал. Я бы от такого не отказалась… Говоришь, за всем этим цветочным великолепием присматривает только твой приятель?
— Да. Бьякуран пару раз пытался объяснить, как ему удается ухаживать за садом в одиночку, но в этом я оказался безнадежен.
Мать рассмеялась:
— Кто бы сомневался. Удивительно, что ты пытался понять, а не пропускал все мимо ушей.
— Его трудно не слушать, — прозвучало несколько отрешенно. Что-то в фотографиях не давало ему покоя, была в них какая-то неправильность.
— Этот Бьякуран такой хороший рассказчик?
Шоичи, пребывая в своих мыслях, кивнул и постарался не поморщиться от боли — снова начиналась мигрень.
— О том, что ему интересно, он может вдохновенно говорить часами. К тому же рассказывает всегда увлекательно, — Ирие прикрыл глаза — боль нарастала.
— Что-то не так? — в голосе матери послышались нотки беспокойства.
— Ничего страшного, просто очередная мигрень, — Шоичи постарался улыбнуться.
— А не слишком ли часто они у тебя в последнее время? Может, стоит сходить к врачу? — весь вид Акико говорил, что если брат не пойдет в больницу сам, она потащит его силой. Это заставило улыбку Шоичи стать теплее. Внезапно вспомнился Бьякуран, стребовавший обещание заботиться о здоровье.
— Хорошо, — он поднял руки, сдаваясь, — если за пару дней мигрени не прекратятся, обращусь к специалисту.
— Ты сошел с ума.
— И уже давно. Странно, что ты заметил только сейчас.
— Он больше не вернется, а я не смогу его заменить. Так чего ты пытаешься добиться?
— Я и сам этого знаю. Но теперь кроме тебя у меня никого не осталось. А значит ты единственный, кому еще можно помочь.
— Не понимаю… — прозвучало растерянно и обиженно.
— Я собираюсь совершить кое-что по-настоящему безумное. Помнишь, ты говорил, что хочешь понять наши чувства? Думаю, в моих силах дать тебе такую возможность. К тому же, так ты никогда о нас не забудешь. Он станет вечным напоминанием об этом моменте.
— К чему все это? Я понял бы, сделай этот эксперимент счастливым тебя. Но ведь твоя печаль не станет меньше.
— Людской век недолог, и мое время почти вышло. Жить для себя уже поздно, а из тех, кто мне дорог, остался только ты, поэтому не так важно, буду ли счастлив я, если сумею сделать что-то для тебя.
— Твое счастье важно для меня…
— Поверь, если мне удастся уменьшить одиночество, что скоро тебя настигнет, я буду знать, что прожил свою жизнь не зря. И этот факт сделает меня намного счастливее.
— Одиночество? Я не знаю такого чувства…
— К сожалению, ты узнаешь скорее, чем мне хотелось бы.
Несмотря на тупую боль, охватывающую голову обручем, Шоичи уже второй час задумчиво рассматривал снимки, пытаясь понять, что же в них так его напрягло.
Всего несоответствий удалось обнаружить три.
Первым стали лианы, оплетающие стены особняка. Хоть они и нравились Ирие, но их запах казался ему слишком сильным. Поэтому одной из причин выбора гостевой комнаты на первом этаже в качестве спальни, стало то, что в ней вокруг окна практически не было цветов. Это решало проблему с ароматом, а также позволяло спокойно раскрывать створки, не боясь задеть растения. Но на фотографии лианы плотно оплетали оконный проем.
И если смехотворно малый шанс, что он неправильно запомнил расположение своего окна, еще был, то более явные и странные изменения списать на проделки памяти оказалось сложнее.
Ирие любил читать в беседке, находящейся в глубине сада, несмотря на все те же лианы, ползущие по ее столбикам. В ней всегда было очень светло и тихо, а аромат цветов совсем не отвлекал, порой, напротив, помогая погрузиться в книгу полностью. Шоичи проводил там по несколько часов каждый день, поэтому точно помнил темное дерево, из которого она сделана. Однако камера запечатлела беседку выкрашенной в ярко-белый.
Еще одним загадочным несоответствием стал могучий каменный дуб, заслоняющий на снимке флигель. Расположение этого дерева отпечаталось в голове намертво после близкого знакомства с его корнями. И согласно воспоминаниям, оно находилось гораздо дальше от дорожки, отбрасывая на пристройку огромную тень.
Новая волна боли попыталась смыть все сомнения и мысли, но Шоичи не собирался так легко сдаваться, упорно складывая странности в единую картину. Концентрироваться становилось сложнее с каждой секундой, нервный спазм заставил схватиться за живот. Ирие сумел продержаться в таком состоянии целых десять минут, показавшихся вечностью, цепляясь за ускользающее сознание, но мозг, не выдержавший подобного издевательства, отправил его в забытье. Падения со стула и удара об пол Шоичи уже не почувствовал, как и не услышал грохота распахнувшейся двери, вскрика матери и взволнованного голоса отца, вызывающего скорую.
Открыть глаза, как и узнать в помещении, где он очнулся, больничную палату, удалось не с первого раза. За окном стояла глубокая ночь, а света звезд не хватало, чтобы достаточно осветить комнату. В голове царила звенящая пустота, думать совсем не хотелось, поэтому несколько минут Ирие просто лежал с закрытыми глазами.
Немного придя в себя, Шоичи приступил к анализу приключения с наследством. К настоящему анализу, ведь впервые с начала этой истории, к сознанию в полной мере вернулась ясность.
Совпадений было гораздо меньше, чем казалось, а вот следы чужого планирования и откровенной мистики прослеживались столь явно, что за свою слепоту становилось стыдно.
Все странности и вытекающие из них вопросы следовало разделить на три группы в зависимости от того, с кем или чем они были связаны: с Эриком, Бьякураном или домом.
Начать Ирие решил с деда. Вопросы, возникшие еще в момент прочтения письма, так и остались без ответа. Синьор Конти упомянул несколько весьма занятных деталей: в завещании имелись четкие указания, на какой адрес и в какой день отправить извещение. Как Эрик узнал о существовании внука и его местонахождении? Почему оставил все ему? Шоичи понятия не имел, чем руководствовался дед при выборе наследника, но это были не единственные вопросы.
Биография Эрика пестрила и другими не менее заметными пятнами: откуда у музыканта-бродяги нашлись средства на покупку такого дома, да и что заставило его осесть в тихом итальянском городке, лишь изредка позволяя покидать особняк на пару месяцев? К тому же он, если верить описанию бабушки, Габриэля и Бьякурана, являлся весьма общительной личностью, но не только не обзавелся семьей, а вообще провел почти 40 лет своей жизни в добровольном затворничестве, полностью отдавшись написанию музыки. Да и зачем оплачивать все коммунальные услуги на несколько лет вперед, если знаешь, что скоро умрешь?
Кроме деда с его загадочными мотивами, вопросы вызывала и другая подозрительная личность — Бьякуран Джессо. Что на самом деле связывало их с Эриком? О чем он врал, а о чем просто умолчал? В том, что Бьякуран о происходящем знал гораздо больше, чем говорил, сомневаться не приходилось. В странности, касающиеся Джессо, Ирие также записал и мелочи, вроде знания японского, способности поддерживать порядок в немаленьком саду и оранжерее, тратя всего по паре часов в день, и факт учебы в техническом университете. Да и калитку, через которую Бьякуран якобы приходил и уходил, Шоичи тоже ни разу не видел.
Но главной тайной бесспорно являлся сам особняк. Ирие не слишком-то верил в сверхъестественное до этой истории, но отрицать очевидное считал верхом глупости. Если мигрени, несвойственные эмоции и перепады настроения можно было списать на какое-нибудь заболевание, которого врачи наверняка не найдут, то изменения, найденные благодаря фотографиям, атмосферу чрезмерного комфорта, обволакивающую любого, переступившего порог, да даже могилу Эрика, расположенную в центре сада, объяснить столь легко удалось бы вряд ли. Не стоило забывать еще об одном забавном факте: за все время, что Шоичи провел в том доме, он ни разу не убирался. Вовсе не из-за лени или нечистоплотности, нет, в уборке просто не было необходимости.
Ирие не привык заниматься самообманом, поэтому пришел к пугающему, но логичному выводу, который показался бы ему бредом, не будь он участником событий: кто-то заманил его в место, где нетрудно потерять себя.
Зачем неизвестному это понадобилось и почему он выбрал именно Шоичи, оставалось загадкой. А вот причастность Джессо и деда сомнений не вызывала.
В голове мелькнул образ Бьякурана, уплетающего печенье, в день их первого чаепития. Печенье, купленное спонтанно, но пришедшееся так кстати. Джессо определенно являлся ключом к раскрытию многих тайн.
Что касается Эрика, то из фактов его биографии напрашивался еще один вывод: когда-то с ним произошла очень похожая история, только вот ему дом уйти не позволил.
Не будь Ирие сейчас так выжат, наверное, вздрогнул бы от последней мысли. Выходит, его самого отпустили? Вспомнились слова Габриэля о внезапных отъездах деда, которые всегда оканчивались возвращением через несколько месяцев. Подобные перспективы совсем не радовали.
А, значит, следовало внимательно следить за своими желаниями и порывами и давить в зародыше те, что покажутся хоть немного подозрительными, иначе появлялся риск повторить историю деда.
Придя к такому решению, Шоичи, наконец, по-настоящему спокойно уснул.
— Неужели у меня вышло?! Не могу поверить, что эксперимент прошел успешно!
— Не уверен, что все так прекрасно. Я как-то странно себя чувствую…
— Тебе плохо? Где-то болит или просто некомфортно? Я сейчас придумаю что-нибудь, подожди…
— Прекрати паниковать. Мне просто непривычно. Мир теперь воспринимается совсем иначе. Столько новых ощущений…
— Не пугай меня так. Я уже думал, что где-то напортачил, а ты, оказывается, впервые почувствовал себя живым…
Ожидания Ирие подтвердились — диагностика ничего особенного не выявила, поэтому из больницы его выписали всего через пару дней. Врачи, разводя руками, списали все на переутомление, признаки которого явно присутствовали, посоветовали не подвергать организм излишним нагрузкам хотя бы недели две и на такой же срок выписали снотворное. Благодаря ему Шоичи лишился снов, но зато вместе с ними растаяли и кошмары. Пообещав соблюдать все рекомендации, Ирие покинул клинику с четким планом дальнейших действий относительно своего здоровья, подорванного потусторонним влиянием.
Еще несколько дней он провел дома, уверяя семью в полном выздоровлении, что сделать оказалось не так-то просто: родственники стали практически невыносимы в своей заботливости. Рена к нему подпускали ненадолго и внимательно следили, чтобы активный ребенок не слишком утомлял дядю. Естественно, подобный контроль нервировал не только его племянника, но и Шоичи. Терпения хватило лишь на неделю навязчивой опеки, по окончании которой задерганный Ирие распрощался с семьей и отправился в Америку. Переступив порог своей комнаты в общежитии, он вздохнул с облегчением.
Поначалу Шоичи тщательно следил за своими порывами, но неестественной тяги в Италию, к счастью, не заметил. Конечно, иногда он с грустью вспоминал покой особняка и скучал по разговорам с Джессо, думая, что был бы совсем не против встретиться с ним снова, но быстро одергивал себя, ведь возвращаться в тот дом совсем не хотелось.
Постепенно пелена серых будней затянула его мысли. Учеба съедала все время, так что некогда было предаваться воспоминаниям. Странное приключение стиралось из памяти, вытесняемое насущными проблемами в виде сессии и дипломного проекта, изредка возвращаясь красочными снами.
Шестеренки закрутились вновь лишь через год, в день, когда Ирие покидал Америку, закончив университет. Он в последний раз осмотрел комнату, ставшую такой привычной и родной за шесть лет учебы, и собрался уже уходить, но в его планы вмешалась трель мобильника. Номер звонившего Шоичи видел впервые. Пожав плечами, он принял вызов.
— Добрый день, я говорю с синьором Ирие? — голос тоже оказался незнакомым.
— Да, — Шоичи напрягся: звонок от человека, говорящего на итальянском, заставил проснуться задремавшую было паранойю.
— Рад, что сохранился верный номер. Меня зовут Лоренцо Конти. После кончины моего отца, Габриэля Конти, я занимаюсь всеми его делами. В том числе и исполнением завещания синьора О'Райли. Простите, что связался с вами только сейчас, но на то нашлись довольно веские причины. За день до смерти отца, его рабочий компьютер сгорел, электронный архив был уничтожен, из-за чего разобраться в документах оказалось непросто. К сожалению, часть бумаг все же утрачена безвозвратно.
— Синьор Конти скончался? Когда? — в обычной ситуации Шоичи не стал бы задавать подобные вопросы, но чувствовал, что для собственного спокойствия должен узнать подробности произошедшего.
— На следующий день после вашей последней встречи, если верить его записям, — истолковав интерес клиента по-своему, Конти прояснил, — Не волнуйтесь, ничего криминального в произошедшем нет. У отца давно были проблемы с сердцем, так что инфаркт ни для кого неожиданностью не стал. Касательно вашего дела: не хватает лишь пары бумаг о принятии наследства. Но записи о соблюдении вами условия завещания сохранились, можете не волноваться.
— О принятии? — внутри похолодело. Подавив подкрадывающуюся панику, Ирие спросил, уже догадываясь об ответе: — Документов о моем отказе от наследства не сохранилось?
— Об отказе? Прошу прощения, но ничего подобного у меня нет. Да и записей об этом тоже. Только бумаги, что вы оформили в первый день своего пребывания в Италии, и документ, подтверждающий выполнение условия завещания. Мне жаль, но вам придется приехать снова. И чем скорее, тем лучше.
— Простите, но за прошедший год я решение не изменил. Даже если документов об отказе не сохранилось, то по истечении определенного срока право на наследование теряется, разве нет?
— Обычно да, но не в вашем случае. Согласно сохранившимся бумагам, вы были ознакомлены с завещанием, согласились с последней волей почившего и соблюли все поставленные перед вами условия. Поскольку документ об отказе отсутствовал, то в положенный срок, согласно закону, все имущество синьора О'Райли перешло в вашу собственность. Чтобы полностью вступить в свои права, вам необходимо подписать еще несколько документов, но по факту вы уже являетесь владельцем всего указанного в завещании.
— То есть, даже если я приеду, отказаться уже не выйдет?
— Верно. Если честно, не понимаю ваших переживаний. Перед звонком я проверял особняк, и хочу сказать, что он в прекрасном состоянии.
— Не сомневаюсь, — произнес Шоичи, сглотнув. — Простите, но я только закончил обучение и возвращаюсь в Японию, у меня скоро самолет. Так что на поездку в Италию нет ни времени, ни желания.
— И что же прикажете делать с вашим законным имуществом?
— Простите за доставленные неудобства, но оставляю это на ваше усмотрение. Мне пора выходить. Благодарю за вашу работу, — надеясь, что не слишком частит, Ирие завершил разговор, бросив трубку, и обессилено прислонился спиной к двери. Знакомая боль в животе снова напомнила о себе.
Он должен был догадаться, что так просто все не закончится: то, что его отпустили тогда, не означало, что о нем забыли и оставили в покое. Воспоминания о посещении особняка будто ждали этого момента. Забыть комфорт и спокойствие, щедро даримые ему странным домом, так и не вышло.
Весь перелет Шоичи пытался избавиться от желания вернуться в Италию и от мыслей о вероятности не совсем естественной смерти синьора Конти. Лишь под конец полета удалось пару часов проспать неспокойным сном, в котором его посетил обладатель нечеловеческих фиолетовых глаз, сообщивший с неизменной улыбкой: «Я соскучился».
— Одиночество и правда отвратительное чувство. Как и скука. Неужели ты хотел, чтобы мне было так плохо без тебя? Хотя ты-то наверняка знал, что я быстро найду себе новое развлечение. Если точнее, уже нашел. Сегодня здесь появилась чудесная семейная пара. Конечно, они не смогут заменить тебя, но вдруг с ними будет так же весело? Кого я обманываю, никто не сможет развлечь меня, как ты… Зачем все это? Еще одна дурацкая человеческая привычка. Но забавная, так что я приду снова. Жаль, что ты мне не ответишь…
— Дорогой, давай уедем отсюда. Мне неспокойно.
— Ничего же не случилось, так зачем разводить панику на пустом месте? Нет тут никакого призрака, ты просто плохо спишь в последнее время, вот и чудится всякое.
— Может, ты и прав. Но пообещай мне, что мы уедем, если я так и не смогу привыкнуть к этому месту.
— Хорошо, милая. Но не думаю, что у нас возникнут проблемы. Тебе нужно расслабиться, развлечься, может, познакомиться с соседями… Кстати, сегодня я познакомился с очень приятным молодым человеком, живущим неподалеку. Он так много знает о цветах… Нужно пригласить его к нам, уверен, тебе будет интересно с ним пообщаться.
— Я и так порядком здесь задержался. Для старого бродяги вроде меня это непозволительная слабость. Пора двигаться дальше. Нам обоим пора.
— Кстати, об этом. Почему ты выбрал его? Я не заметил в нем ничего особенного кроме некоторой внешней схожести.
— Тогда тебя ожидает большой сюрприз, — по комнате разнесся хрипловатый смех, быстро сменившийся сухим кашлем. — Ты раскрасишь его серую жизнь яркими красками, а он, как и положено столь вежливому молодому человеку, отплатит тебе тем же. Правда, упрямство ему досталось в двойном объеме, поэтому придется хорошенько потрудиться, чтобы убедить этого скептика в твоей исключительности. Но ты ведь обожаешь подобные игры?
— Они моя слабость, которой один интриган не перестает пользоваться, даже находясь при смерти, — веселость в голосе была столь же наигранна, как и улыбка. — Надеюсь, он оправдает мои ожидания.
— Даже не представляешь, насколько, — губы растянулись в слабой усмешке, придав спокойному лицу некоторую проказливость.
— Если он такой удивительный, почему ты не хочешь хоть раз с ним встретиться?
— Я увидел все, что нужно. Остальное доверяю тебе. И прекрати уже тянуть. Неужели думал, что действуешь незаметно? Мы много лет провели вместе, поэтому я знаю тебя даже слишком хорошо. С тобой всегда интересно, но нам пора попрощаться, — голос становился тише с каждым словом.
— Я буду скучать, упрямый дурак, — эта фраза вызвала тихий смешок.
— Было весело… — глаза закрылись в последний раз. Умиротворение, застывшее на лице мертвеца, заставило сползти фальшивую, будто приклеенную улыбку.
— Надеюсь, ты сделал правильный выбор, иначе за твою ошибку расплатится он.
Глава 1
Шоичи, только вернувшийся после сдачи последнего экзамена, задумчиво покрутил в руках конверт, полученный от коменданта общежития. Отправителем являлся некий Габриэль Конти. Имя было незнакомым, но вот название небольшого городка в Италии, где, судя по обратному адресу, проживал этот человек, Ирие знал — там находился один из лучших технических вузов мира, куда он когда-то хотел поступать. Даже итальянский для этого выучил.
Однако, наградой за победу в международном соревновании по робототехнике оказался грант на обучение в американском инженерном университете, что в итоге и стало решающим фактором при выборе учебного заведения.
Посчитав, что гадать о содержании нет смысла, Шоичи вскрыл конверт и погрузился в чтение.
В письме сухо сообщалось о кончине Эрика О'Райли, якобы приходящегося Ирие дедушкой по отцовской линии, а также о завещании, согласно которому внук становился единственным наследником весьма внушительной суммы и небольшого особняка в Италии. Только для принятия наследства следовало выполнить одно маленькое условие — прожить в завещанном доме не меньше месяца.
Однако удивляло письмо не только новостями, но и целым списком странностей и совпадений, связанных с ним. И то, что особняк располагался в городе, где он когда-то собирался учиться, удивляло меньше всего.
До этого дня Шоичи не знал о деде ничего, кроме пары фактов. Во-первых, Эрик — ирландец, который, несмотря на любовь к путешествиям, приведшую его в Японию почти 50 лет назад, обожал свою родину. Во-вторых, медно-рыжие волосы, зеленые глаза, европейские черты лица и любовь к музыке достались Ирие именно от него. Бабушка говорила, что это было мимолетное увлечение, продлившееся лишь месяц. Их роман закончился отъездом молодого музыканта, так и не узнавшего о наличии последствий у короткой интрижки.
Из этих фактов вытекало как минимум два вопроса: откуда Эрик узнал о существовании родственников и почему оставил все ни разу не виденному внуку?
Удивительным было и то, что письмо отправили сразу в общежитие в Америке, а не в родительский дом в Японии. К тому же пришло оно весьма вовремя, ведь с завтрашнего дня начинались летние каникулы, которые Шоичи обычно проводил в родном Намимори. Хотя в последние годы был этому не очень рад.
Уже пару дней он пытался придумать, как оттянуть свое возвращение, не обидев семью. Завещание могло стать отличным поводом сократить время общения с родственниками. Конечно, Ирие скучал по родителям, сестре и даже пятилетнему племяннику, да и отношения с ними оставались более чем теплыми, но…
Слишком уж Шоичи от них отличался. Каждый его приезд приводил к морю напряженных разговоров, ощутимо давящих на нервы. Он очень дорожил семьей, и мнение близких все еще много значило для него, но они смотрели на мир абсолютно по-разному, а потому достичь взаимопонимания удавалось довольно редко. А если говорить откровенно, то год от года пропасть между ними только росла.
Ирие был достаточно рационален, чтобы осознавать — ни их, ни его вины в происходящем нет. Однако, вновь и вновь врезаясь в стену непонимания, он все больше замыкался в себе, испытывая напряжение даже в кругу искренне заботящихся о нем людей. Поэтому время, проводимое с семьей, становилось практически пыткой.
Вспомнился недавний весьма неловкий разговор с сестрой. Акико с упорством, достойным лучшего применения, убеждала его в необходимости как можно скорее завязать новые романтические отношения, ведь — о, ужас — с последней девушкой Шоичи расстался больше года назад и с тех пор полностью погрузился в науку, а пора бы уже начать думать о собственной семье.
Ирие передернуло. Это воспоминание стало той каплей, что склонила чашу весов в сторону поездки в Италию. В конце концов, посетить могилу почившего дедушки — священный долг любого родственника, а перенос встречи с любимой семьей оказался маленьким, но весьма приятным бонусом.
Приняв окончательное решение, Шоичи повеселел и, забронировав билет, начал собирать вещи. Завтра вечером он вылетал в Италию.
***
— Ох, ты снова не спал всю ночь? Уже третий раз за неделю. Продолжишь в том же духе, и вскоре нам придется организовывать твои похороны. Хотя какой смысл взывать к разуму безумца, одержимого идеей? Может, просветишь меня, над чем работаешь? Интересно, что так увлекло лучшего студента на факультете.
— Да все над тем же. Я занимаюсь этими чертежами каждую свободную минуту.
— Никак не успокоишься? На мой взгляд, он и так идеален.
— Ты не понимаешь! Этого мало, безумно мало. Сколько бы я ни старался, чего-то всегда не хватает. Он должен стать моим лучшим творением.
— Ну и чего ты пытаешься добиться?
— Совершенства.
Глава 2
В аэропорту Шоичи встретили. Габриэль Конти оказался статным мужчиной немного за пятьдесят. Доброжелательно улыбаясь, юрист протянул руку и после рукопожатия предложил сразу проехать в его офис.
Зачитав завещание, синьор Конти протянул заранее подготовленные бумаги для ознакомления:
— Рекомендую не затягивать с полным оформлением документов о принятии наследства. Чем раньше вы это сделаете, тем скорее сможете назвать особняк своим.
— Простите, но я приехал вовсе не для этого.
— Что вы имеете в виду?
— Я не собираюсь становиться наследником.
— Что же тогда вас сюда привело?
— Я приехал, чтобы оформить отказ от наследства и посетить могилу Эрика О'Райли.
— Советую не торопиться с принятием столь важного решения. Вы даже не представляете, от чего хотите отказаться. Думаю, вам стоит сначала посмотреть на особняк, а лучше пожить в нем хотя бы пару дней. Уверен, вскоре вы передумаете.
Ирие не собирался соглашаться, но Габриэль умел убеждать, и спустя два часа они уже направлялись к дому.
По дороге Конти рассказал немного об Эрике и особняке Миллефиоре, что он оставил:
— Синьор О'Райли много путешествовал, пока сорок лет назад не приехал сюда. Уж не знаю, что его зацепило, но он решил остаться у нас навсегда, отбросив мечту о карьере певца и полностью погрузившись в написание музыки, стал весьма известным композитором. Правда, дух бродяги заставлял его порой неожиданно срываться с места на месяц, а порой и больше, однако Эрик всегда возвращался.
— Бабушка считала деда большим патриотом, ведь он постоянно рассказывал ей о своей родине и о том, как нравится ему туда возвращаться. Она думала, что в конце концов Эрик осядет там.
— Так и есть. Он часто рассказывал о своей родине, отзывался о ней с любовью, однако после приезда сюда возвращался в Ирландию всего пару раз. Мне казалось, его тянуло туда, но что-то не давало покинуть этот город, хоть Эрик никогда ничего такого не упоминал, а я не спрашивал. Может, дело было в доме… Это потрясающее место. Скоро вы в этом убедитесь. Кстати, о комфорте не беспокойтесь: незадолго до смерти синьор О'Райли оплатил не только все коммунальные услуги, но и интернет на несколько лет вперед. Еды в доме по понятным причинам нет, но ближайший магазин не так уж далеко, всего в 15-20 минутах ходьбы спокойным шагом. Ведь особняк, хоть и расположен весьма уединенно, все же является частью пригорода. И еще одно. На протяжении двух месяцев, что прошли со смерти Эрика, за домом никто не присматривал, так что вам, вероятно, придется заняться уборкой. Но в остальном проблем возникнуть не должно. Если что-то случится, просто свяжитесь со мной… О, вот мы и на месте, — машина затормозила.
Все минусы, упомянутые Габриэлем, показались сущей мелочью, стоило только увидеть особняк. А посмотреть было на что: стены двухэтажного здания из светло-серого камня были увиты множеством лиан с небольшими, но яркими белыми и фиолетовыми цветами. Дом, несмотря на свои большие, по меркам Ирие, размеры, совсем не казался массивным. От него веяло уютом. При взгляде на это архитектурное чудо появлялось ощущение, будто особняк рад гостям.
Конти по-доброму усмехнулся, заметив искреннее восхищение у Шоичи на лице, и протянул ключи:
— Изнутри он еще прекраснее. Советую особое внимание уделить саду и оранжерее — они истинное украшение этого места, — Габриэль направился к машине, но, уже открыв дверцу, обернулся и добавил: — Надеюсь, скоро вы поменяете решение.
Оставшись в одиночестве, Ирие еще несколько минут рассматривал особняк, желая сохранить впечатления в памяти, а затем, встряхнув головой, направился к двери своего временного жилища.
Как и говорил синьор Конти, внутри дом оказался даже лучше, чем снаружи: светлый, просторный и невероятно уютный. Каждая из двенадцати комнат имела свой собственный дизайн, но при этом все сочеталось столь гармонично, что воспринималось как единое целое.
Особый интерес у Шоичи вызвали библиотека и расположенная в подвале музыкальная комната. Первая порадовала новостью о схожести литературных вкусов с прежним хозяином, а вторая — коллекцией записей написанных Эриком мелодий и аппаратурой для их прослушивания.
Обойдя оба этажа, Ирие решил обосноваться в гостевой спальне на первом. Хоть комната деда ему очень понравилась, жить в ней Шоичи не смог бы. Она бережно хранила отпечаток личности прежнего владельца. Казалось, что дверь вот-вот откроется, впуская настоящего хозяина. Дом будто ждал этого, не желая смириться с его смертью. Комната воспринималась своеобразным алтарем, а тревожить мертвого совсем не хотелось.
Закончив осмотр здания, Ирие вышел в сад и замер, смотря с неподдельным восхищением на открывшуюся ему картину. Сотни незнакомых цветов и запахов поначалу оглушали, но, как и все здесь, гармонично сочетались друг с другом, при слиянии образуя что-то новое, еще более прекрасное. Нет, совершенное. Габриэль ничуть не преувеличивал, называя сад главным украшением особняка. Даже Шоичи, довольно равнодушный к цветам, оценил необычную красоту этого места.
Решив прогуляться, Ирие вышел к сердцу сада. Им оказалась не оранжерея и даже не беседка, оплетенная теми же лианами, что и стены дома. Центром стала могила Эрика О'Райли. У Шоичи не было слов, чтобы описать увиденное. Хотя одно все же крутилось в голове. Чудо. Впервые он видел что-то столь совершенное. Стряхнув оцепенение, охватившее его на пару мгновений, Ирие помолился, отдав дань уважения почившему предку.
На секунду ему почудилось, что за ним кто-то наблюдает, но это ощущение исчезло так же быстро, как и появилось. Списав все на разыгравшуюся от перелета паранойю, Шоичи направился в дом.
На обратном пути он увидел незамеченную ранее пристройку, скрытую деревьями. Небольшой в сравнении с домом флигель был абсолютно пуст. Почему-то мелькнула мысль, что здесь можно обустроить лабораторию, но Ирие постарался ее отогнать.
Он не собирался задерживаться надолго, а значит обживаться не имело смысла. В конце концов, в Японии его приезда ждала семья, по которой, несмотря на сложности в отношениях, Шоичи скучал. Скоро он должен будет вернуться домой. Вся эта история с наследством выглядела весьма подозрительно и лучше было бы покончить с ней как можно быстрее.
Ирие решил, что через пару дней покинет особняк навсегда. Но сомнения, поселившиеся в душе с того момента, как он переступил порог этого дома, никуда не исчезли. Лишь притаились, дожидаясь подходящего случая, чтобы напомнить о себе.
***
— Тебе нравится?
— Он прекрасен, как ты и говорил, — откровенный восторг в голосе жены, заставил мужчину широко улыбнуться и взглянуть на свое творение с еще большей гордостью. — Дорогой, мне почему-то кажется, будто он живой!
— Так и есть, милая, так и есть! Я сумел вдохнуть в него душу…
Глава 3
Спустя шесть дней Шоичи понял, что отказаться от наследства будет гораздо труднее, чем казалось поначалу: он все больше приживался. Дом был слишком большим для него, но одиночества почему-то совсем не чувствовалось. Напротив, ощущение комфорта окутывало все сильнее, заставляя забыть о планах скорейшего отъезда.
Впервые за долгое время Ирие казалось, что он на своем месте. Шоичи вряд ли смог бы объяснить это, но он почти физически чувствовал — особняк его принял. Нет, не так. Появилось ощущение, будто все это время дом ждал именно его, и это пугало.
Ирие был человеком науки, поэтому редко обращал внимание на собственные ощущения, но сейчас и интуиция, и разум упорно твердили — без подвоха в этой полной странностей истории не обошлось. Однако каждый раз, когда он пытался проанализировать происходящее, его внимание быстро переключалось на что-то другое, что вызывало еще больше подозрений, заставляя паранойю переходить на новый уровень. Перепады настроения от нездорового умиротворения до волнения, скручивающего живот, нервировали. Еще и головные боли начались.
Решив, что прогулка поможет разогнать мрачные мысли, Ирие вышел в сад и замер: незнакомый парень примерно одного с ним возраста, тихо напевая смутно знакомую песню, поливал цветы. Заметив Шоичи, он дружелюбно улыбнулся, махнул рукой в знак приветствия и весело произнес:
— Ты новый владелец? — и продолжил, не давая времени на ответ. — Меня зовут Бьякуран Джессо, приятно познакомиться.
Говоря это, он подошел к Ирие, протянул руку и выразительно на него посмотрел, ожидая реакции.
— Ирие Шоичи. Простите, а что вы здесь делаете?
— Присматриваю за садом, разве не очевидно? — Джессо притворно удивился, а заметив растерянность собеседника, засмеялся и пояснил. — Когда Эрик начал сдавать, то попросил позаботиться о цветах, дав мне ключ от калитки за оранжереей.
— Вы хорошо знали хозяина дома?
— Мы были друзьями, — несмотря на улыбку, печаль в голосе совсем не казалась наигранной. — Ты его родственник?
— Его внук.
— Как-то неуверенно это прозвучало, — тоска исчезла, сменившись заинтересованностью.
— Мы никогда не виделись, даже знакомы не были, так что я не знаю наверняка. Возможно, меня с кем-то спутали.
— Нашел, в чем сомневаться, — Бьякуран фыркнул и, видя непонимание, пояснил: — Фамильное сходство налицо.
— Мы похожи?
— Ты даже не представляешь, насколько… — интонация показалась Шоичи странной, но он не придал этому значения, потому что голова снова заболела, отвлекая от мыслей. Жмурясь и едва сдерживая стон, Ирие облокотился на ближайшее дерево.
— Что случилось? Если тебе плохо, может, лучше вернуться в дом? — нотки беспокойства, возникшие в голосе собеседника, заставили Шоичи посмотреть на него. Перед глазами плыло, из-за чего Бьякуран казался размытым силуэтом. Мелькнула странная мысль, что в новом знакомом слишком много белого. Ирие никогда не нравился этот цвет из-за ассоциаций с больницей.
Боль прошла также быстро, как и появилась, но голова продолжала кружиться, поэтому, когда Джессо подставил свое плечо, предлагая облокотиться, на возражения не хватило сил. Реакция все еще была несколько заторможена, поэтому Шоичи не сразу понял, что его уверенно ведут на кухню.
Пока Ирие приходил в себя, Бьякуран успел подогреть чайник и теперь увлеченно заваривал чай.
Поставив чашки на стол, Джессо сел напротив:
— Как ты?
— Уже лучше. Извини за доставленное беспокойство, — Шоичи сделал глоток, про себя отметив, что чай Бьякуран заваривал гораздо лучше его самого.
— Всегда пожалуйста. И часто с тобой такое приключается?
— Да нет, — заметив, что собеседнику такого ответа явно недостаточно, Ирие тяжело вздохнул. — С тех пор, как приехал, начались мигрени. Ничего страшного, вероятно, дело в смене климата, — прозвучало не слишком убедительно, и Шоичи постарался перевести тему. — Кстати, а как вы с Эриком познакомились?
Вопрос заставил Джессо отвлечься от вазочки с печеньем, которое Ирие, не очень любящий сладкое, вчера непонятно зачем купил в магазине.
— Раньше здесь жила моя семья, пока 40 лет назад не переехала на другой конец страны, продав дом Эрику. Сад разбила моя прабабушка, а затем им занимался мой дед. Когда он узнал, что я буду учиться в этом городе, то попросил проверить, в каком состоянии оранжерея. Любовь к цветам мне досталась по наследству, поэтому я согласился и четыре года назад пришел сюда. Эрик мне не отказал и позволил периодически навещать сад. Постепенно мы подружились, а когда его здоровье ухудшилось, я взял заботу о цветах на себя, и с тех пор прихожу почти каждый день.
— Странно… Я здесь уже неделю, но сегодня мы встретились впервые.
— Я простыл и дней десять провалялся с температурой. Но теперь все в порядке, и я готов снова ухаживать за этим садом, как и завещал мне твой дед. Если ты, конечно, не против.
— Раз этого хотел Эрик, пусть так и будет.
— Вот и славно. Мне уже пора, но я приду завтра, — заметив, что Ирие собирается его проводить, Бьякуран положил руки ему на плечи, удерживая на месте. — Не напрягайся, я выход найду, а тебе не мешало бы отдохнуть. До завтра, — махнув на прощание, Джессо покинул кухню.
Шоичи и сам не знал, почему согласился. Он ведь чувствовал, что Джессо, хоть и говорил весьма правдоподобно, врал ему с большим наслаждением, будто играя в какую-то игру, о правилах которой не счел нужным сообщить. Когда Ирие увидел этого человека, чувство подвоха, что грызло его с самого приезда, исчезло, оставив после себя ощущение захлопнувшейся ловушки. С Шоичи будто слетело так нервирующее его умиротворение, притупляющее интуицию и голос разума.
Наверное, в другой ситуации это вызвало бы панику, но сейчас он, напротив, успокоился. Бьякуран стал для Ирие воплощением всех странностей, а это значит, что чтобы во всем разобраться, нужно было сконцентрироваться именно на нем.
Кивнув своим мыслям, Шоичи направился в свою комнату. Перед глазами все еще плыло, следовало прилечь.
***
— В последнее время ты выглядишь подозрительно счастливым. Случилось что-то хорошее?
— Неужели настолько заметно?
— Ты так светишься, что я начинаю сомневаться в твоем умственном здоровье.
— Эй, я вовсе не сошел с ума! Просто влюбился. Хотя некоторые считают, что это одно и то же…
— Влюбился? Что это значит? Какая-то незнакомая мне эмоция?
— Да. Самая потрясающая. Как бы объяснить… Любовь — эмоция, заставляющая людей совершать лучшие и ужаснейшие поступки на свете. Ну а для нас моя влюбленность означает, что скоро я приведу сюда прекрасную девушку для знакомства с тобой. Уверен, она понравится тебя так же сильно, как мне.
Глава 4
Джессо сдержал обещание и стал приходить каждый день. С раннего утра он увлеченно возился с цветами и поначалу даже пытался привлечь Шоичи к своему занятию. Он быстро отказался от этой идеи, хотя его явно забавляли неуклюжие, но искренние попытки Ирие выполнить поставленные перед ним задачи.
Случай, окончательно поставивший крест на данной затее, Бьякуран еще долго припоминал неудавшемуся садоводу.
Начиналось все вполне мирно. Получив инструкции, Ирие приступил к поливу не слишком прихотливых цветов и вполне неплохо с этим справлялся, пока не споткнулся о скрытый травой корень какого-то дерева. Пытаясь удержать равновесие, Шоичи сделал несколько шагов назад, облив стоящего неподалеку Джессо, потоптал с десяток растений и упал прямо в поросль колючего кустарника.
Повисшую на несколько секунд тишину оборвал смех Бьякурана. Немного успокоившись, но продолжая улыбаться даже шире обычного, он помог пострадавшему, что-то шипящему на японском, выбраться из плена цепких веток с минимальными потерями. Еще два часа ушло на то, чтобы вытащить все шипы и обработать множество мелких, но весьма болезненных и кровоточащих царапин. После чего Джессо объявил, что будет заниматься садом один, так как серьезно опасается за жизнь добровольного помощника. Хотя кое-кто ворчал, будто сохранность растений Бьякурана волновала больше.
С тех пор попытки привить Ирие любовь к цветам ограничивались увлеченными рассказами о них. Так Шоичи узнал, что чертов куст с неприлично острыми шипами следует называть барбарисом, а злосчастный корень принадлежит каменному дубу, однако от этого они не стали нравиться ему сильнее.
Вдохновенно вещать о растениях Джессо мог вечно. Он знал множество легенд и интересных фактов, к тому же был прекрасным рассказчиком.
Как, впрочем, и собеседником. Поэтому каждый вечер они проводили на кухне: пили кофе, сваренный Ирие, или чай, заваренный Бьякураном, и часами болтали обо всем на свете. Несмотря на непохожесть, у них оказалось немало общего, даже помимо учебы в технических университетах.
Личная жизнь — единственная тема, которую оба обходили стороной по негласной договоренности. Какие причины темнить были у Джессо, Шоичи не знал и знать не хотел, сам же молчал потому, что сомнения, возникшие с первой встречи, никуда не исчезли. Что-то в словах и интонациях Бьякурана не давало ему покоя, но вычленить причину беспокойства не получалось, из-за чего Ирие, несмотря на симпатию, не мог открыться в полной мере.
От подобных мыслей всегда начиналась мигрень, поэтому Шоичи старался думать об этом пореже. К счастью, непонятные приступы головной боли практически сошли на нет.
Дни пролетали незаметно, и Ирие нравилось здесь все больше. Он уже забыл, что собирался от всего этого отказаться.
Звонок унес неестественную безмятежность словно порывом ветра, напомнив о реальности. Было около полуночи, когда мобильник завибрировал на прикроватной тумбочке. Как-то отстраненно отметив про себя, что в Японии сейчас утро, Шоичи принял вызов. Именно голос сестры привел его в чувство:
— Ну и где ты застрял?
— Я же говорил, что не знаю, сколько пробуду в Италии.
— А еще сказал, что постараешься разобраться с наследством побыстрее. Но прошел целый месяц, а от тебя ни слова. Мы уже волноваться начали… Эй, ты меня слушаешь? — странное умиротворение, преследовавшее его с самого приезда, медленно сползло, позволив, наконец, трезво взглянуть на происходящее.
— Да… да, слушаю, — Ирие постарался не выдать голосом свое состояние, хотя знакомая нервная боль в животе уже заставила согнуться. — Ты права, я слишком задержался. Скажи родителям, что приеду через несколько дней.
— Правда? Рада слышать. Рен по тебе скучает. Он ждет твоего приезда с большим нетерпением, чем собственный день рождения, представляешь? Постоянно спрашивает, когда ты вернешься, — даже не видя сестру, Шоичи знал — она улыбается.
— Я тоже скучаю… — он не врал, волна тоски по дому накрыла его с головой. — Поэтому скоро увидимся. Позвоню, когда прибуду в Японию.
— Отлично! — тут сестра немного замялась, - У тебя точно все в порядке?
— Точно. Просто мигрень, ничего серьезного. Посплю и снова буду здоров.
— Ох, у тебя же ночь там! Совсем забыла… — на заднем фоне послышался грохот. — Опять Рен уронил книги, пытаясь достать их с верхней полки! Пойду раскладывать, а то он еще чего-нибудь учудит. Пока. Не забудь позвонить, когда прилетишь!
Разговор давно закончился, но Шоичи продолжал сжимать телефон в руке, словно тот стал якорем, удерживающим его в реальности. Целый месяц! А он даже не заметил. И за все это время ни единой мысли о родителях, которые наверняка ждали новостей. Они волновались за него, а Шоичи даже не сделал того, ради чего приехал. Он до сих пор не отказался от наследства и вместо этого, забыв о семье, устраивал чаепития со странным парнем, о котором ничего не знал. Шоичи не понимал собственных действий, не отдавал им отчета. От происходящего веяло безумием. Для человека, всегда полагавшегося на свой разум, не было ничего страшнее. Шоичи стало предельно ясно, что пришло время покончить с этой историей.
Тянуть Ирие не стал, уже на следующее утро позвонив юристу.
— Рад вас слышать, синьор Ирие. Вы изменили решение?
— Нет. Мне хотелось бы подписать отказ как можно скорее, — Шоичи редко бывал так тверд.
— Вот как. Очень жаль. Я-то думал, что теперь, когда условие завещания соблюдено, вы измените решение, но и к такому повороту был готов, поэтому с бумагами уже закончил, осталось лишь поставить подпись. Если хотите, могу заехать к вам вечером.
— Буду весьма признателен.
Закончив разговор, Ирие задумчиво посмотрел на часы. Девять утра. Завтра в это же время он покинет особняк навсегда.
Однако осталось еще одно незавершенное дело. Последнее чаепитие с Джессо.
***
— Скажи, что я сделал не так?
— Ничего. Ты и сам знаешь, что твоей вины в происходящем нет.
— Тебе не понять, что я чувствую! — заметив напряженность собеседника, мужчина взял себя в руки. — Прости. Я имел в виду, что меня поймут только те, кто был в такой же ситуации, а ты все же сторонний наблюдатель.
— Они и моя семья, — едва заметные нотки обиды.
— Я знаю. Знаю и то, как все мы важны для тебя. Но наше восприятие сильно различается.
— Хочешь сказать, я никогда не смогу понять вас?
— Совсем нет. Думаю, ничто человеческое тебе не чуждо. Так считал дедушка, в это верю и я. Просто, ты во многом еще как ребенок: познаешь мир и себя. Но рано или поздно всем приходится взрослеть.
Глава 5.
Предстоящий разговор представлялся Шоичи одним из самых сложных в его жизни. Ему бы вряд ли удалось объяснить, почему он так волнуется, но, хоть Ирие и пытался скрыть свое состояние за маской спокойствия, он весь день дергался, постоянно хватаясь за живот. Так что неудивительно, что Бьякуран сразу же заметил его нервозность, однако вопросов задавать не стал. Только привычная улыбка сегодня казалась наигранной.
В пять вечера они, как всегда, заварили чай, правда, на этот раз в напряженной тишине, гнетущей обоих. Лишь заняв привычные места друг напротив друга, они впервые за день встретились взглядами. Джессо смотрел выжидательно и необычайно серьезно. Понимая, что тянуть не имеет смысла, Ирие решил начать разговор с ответа на вопрос, заданный Бьякураном в момент их знакомства:
— Помнишь, ты спрашивал, являюсь ли я новым владельцем этого дома? — видя, что его внимательно слушают, Шоичи, собравшись, продолжил. — Мой ответ — нет.
Улыбка, кажется, жившая своей жизнью на лице Джессо, наконец полностью сошла. Эта мелочь стала каплей, прорвавшей плотину напускного спокойствия. Чувства, копившиеся в Ирие, вырвались бурным потоком: он зажмурился и торопливо, сбивчиво забормотал, постоянно переходя с итальянского на японский и обратно:
— Хоть Эрик и хотел этого в завещании, у меня не было желания становиться наследником. Я приехал, чтобы отказаться. Мы ведь даже знакомы не были… да что там, я и имя-то его узнал только из письма с извещением. Для меня он был музыкантом-бродягой, от которого мне досталась столь нетипичная для японца внешность. Думал, что принимать наследство от незнакомого человека неправильно. В конце концов, в этом доме вся его жизнь… Я даже в комнату Эрика заходил лишь раз. Она так пропиталась им, что, войдя в нее, я будто нарушил его покой… Да я бы даже порог особняка не переступил, если бы синьор Конти не убедил меня пожить здесь, чтобы понять, от чего отказываюсь. Не знаю, почему согласился. Наверное, думал, что так смогу узнать об Эрике… о своем деде хоть что-то, понять, почему он решил оставить все мне… Задерживаться надолго, тем более на целый месяц, я не собирался. Но потом начались эти приступы мигрени, а после и ты появился… я совсем потерял счет времени… — Шоичи замолчал, переводя дыхание. Снова повисло молчание. Сделав пару глотков из чашки, Ирие продолжил тихо и безэмоционально:
— Вчера позвонила сестра. Она спросила, собираюсь ли я вообще приезжать. Сказала, что Рен, мой племянник, очень скучает. Они ждали моего возращения, а я и вспомнил о них всего пару раз… Это совсем мне несвойственно. Хоть наши отношения далеки от идеала, я все равно всегда скучал по семье. С тех пор, как переступил порог этого дома, со мной творится что-то странное. Мне начинает казаться, что я схожу с ума… — голос Шоичи снова стих.
— Когда ты уезжаешь? — голос Джессо был глух.
— Завтра утром.
— Неужели тебе здесь так плохо? — взгляд фиолетовых глаз, которые, казалось, не могли принадлежать человеку, пронизывал насквозь, будто силясь прочитать мысли.
— Нет, все совсем не так… Мне нравится особняк, здесь я почувствовал себя на своем месте, впервые за долгое время, — Ирие старался быть предельно откровенным, он очень хотел, чтобы его поняли.
— Но ты все равно хочешь отказаться? — в голосе Бьякурана Шоичи почудилась обида.
— Да. Здесь здорово, но этому месту нужен постоянный жилец, а не хозяин, приезжающий пару раз в год. Как бы хорошо мне тут ни было, всегда будет тянуть в Японию. Я должен вернуться домой, — Джессо странно дернулся, услышав последнюю фразу, вскочил со стула и открыл рот, собираясь что-то сказать, но сдержался, встретившись с Ирие взглядом, хоть и явно злился. Еще с минуту они молча смотрели друг другу в глаза. Наконец, Бьякуран повернулся спиной к Шоичи и сухо произнес:
— Раз ты так решил, я не буду спорить. Это твой выбор. Я… завтра приду тебя проводить, — сказав это, он, не глядя на Ирие, покинул кухню.
Оставшись в одиночестве, Шоичи тихо застонал, устало опуская голову на руки, лежащие на столе. Он привык скрывать свои эмоции, и такие всплески давались ему с трудом — этот разговор полностью его выжал. Голова снова разрывалась от боли.
Шоичи не знал, сколько так просидел. В чувство его привел звонок в дверь. С трудом доковыляв до прихожей, он впустил Конти.
— Добрый вечер, синьор Ирие, рад снова вас видеть. Однако, вы неважно выглядите, — заметив состояние своего клиента, Габриель замялся. — Может, лучше отложить дела до вашего выздоровления?
— Нет, — ответ вышел слишком резким, поэтому Шоичи поспешил сгладить свою грубость. — Простите, у меня обычная мигрень, ничего страшного. А бумаги нужно подписать сегодня, так как завтра утром я уезжаю.
— Как скажете, хотя и не понимаю, к чему такая спешка. Тогда давайте приступим?
— Конечно.
На оформление документов ушло чуть больше часа. Проводив юриста, Ирие обессилено прислонился к стене. Из-за головокружения он едва мог стоять, искусственный свет казался слишком ярким, заставляя глаза болеть. Пошатываясь, с трудом делая каждый шаг, Шоичи добрался до своей комнаты, пару раз едва не упав. Рухнув на кровать не раздеваясь, он, прежде чем отключиться, успел порадоваться, что выбрал спальню на первом этаже — лестница стала бы непреодолимым препятствием.
***
— Почему это случилось с нами? В чем мы провинились перед судьбой?! Скажи что-нибудь!
— Прекрати. Не один ты страдаешь. Это наше общее горе.
— Прости, ты прав. Просто… ее больше нет. Все еще не могу осознать этого. Остался только он, но и ему я помочь не в силах. От моих действий ничего не зависит! Его время утекает так быстро… если бы только оно замерло…
— Я не умею останавливать время, но могу затормозить процесс.
— Ты действительно на это способен?
— Да.
— Тогда сделай это, умоляю тебя, сделай. Он все, что у меня осталось. Я найду лекарство, чего бы мне это не стоило.
Глава 6
Встать удалось с трудом. Боль прошла, но общая слабость и головокружение не исчезли. Пытаясь прийти в себя, Ирие посидел в постели пару минут, а затем начал собираться. По его прикидкам, до приезда такси оставалось еще полчаса, поэтому Шоичи все же решил позавтракать и направился на кухню, где его уже ждали.
Бьякуран, судя по стоящему на столе завтраку, пришел сегодня раньше обычного и встретил друга улыбкой, которая, хоть и потеряла яркость, казалась искренней. Правда, она быстро сменилась обеспокоенностью.
— Тебе снова плохо? — Джессо выглядел слегка виновато.
— Вчера было хуже. Снова мигрень, — Шоичи махнул рукой. — Не обращай внимания, скоро пройдет. Может, я просто заболел. Хотя жара вроде нет…
Бьякуран поставил перед ним чашку со свежезаваренным чаем и приложил руку к его лбу. Прикосновение горячей ладони, продлившееся дольше необходимого, принесло внезапное облегчение. Туман, окутывающий мысли Ирие с момента пробуждения, развеялся, заставив Шоичи благодарно улыбнуться. Джессо сел напротив и, глядя в глаза, озабоченно уточнил:
— Хоть температура и в норме, но ты точно уверен, что уезжать в таком состоянии — хорошая идея?
— Мне уже гораздо лучше, остались лишь слабые отголоски вчерашнего приступа, так что можешь не волноваться. К тому же перелет займет около тринадцати часов, я смогу выспаться в самолете.
— Как знаешь, переубеждать не стану. Но пообещай мне, что будешь осторожен и начнешь внимательнее относиться к своему здоровью.
— Ты серьезно? — Джессо смотрел требовательно, поэтому тяжело вздохнув, Шоичи все же сказал: — Хорошо, хорошо, обещаю. Доволен?
— Вполне. Теперь я не буду так сильно за тебя волноваться, — Бьякуран радостно улыбнулся, вынудив Ирие закатить глаза.
Их беседу прервал звонок мобильного. Такси подъехало.
Вдвоем они вышли из дома. Джессо молча наблюдал за тем, как Шоичи закрывает переднюю дверь, и заговорил, лишь когда тот повернулся к выходу:
— Хоть я и недоволен твоим решением, я не хочу, чтобы наше знакомство закончилось ссорой. Расстанемся друзьями? — Бьякуран был непривычно серьезен, протягивая руку, поэтому Ирие с улыбкой ее пожал. — Жаль, что ты уезжаешь, я буду скучать.
— Я тоже. Спасибо за все. Мы отлично провели время. Вряд ли нам удастся встретиться еще раз, так что прощай, наверное.
— До встречи, Шо-чан, до встречи.
Весело фыркнув, несостоявшийся наследник направился к воротам.
В последний раз оглянувшись на особняк, почему-то казавшийся сейчас более мрачным и каким-то выцветшим, Ирие сел в машину.
Лишь когда самолет начал набирать высоту, Шоичи запоздало осознал, что эта полная странностей история подошла к концу. Он возвращался домой.
***
— Прости, у меня не вышло удержать его на грани. Сердце еще бьется, но очнуться он уже не сможет.
— Как же так… У нас ведь почти получилось. Почему он ушел именно сейчас, когда осталось совсем немного. Я ведь уже закончил лекарство!
— Думаю, так будет лучше. Облегчать боль я не умею, поэтому он страдал в последние дни.
— Наверное, ты прав. Нужно было сдаться давным-давно, отпустить его, но я продолжал тянуть время, надеялся на чудо. А теперь, когда лекарство в моих руках… Не могу все вот так бросить, не позволю пропасть даром всем нашим стараниям.
— Что ты задумал?
— Прости, но я должен предпринять хоть что-то.
Глава 7
Дорога до родного Намимори прошла спокойно. Шоичи благополучно проспал весь полет и сошел с самолета отдохнувшим. От слабости и головокружения не осталось и следа.
Дома уже ждали. На него с порога налетел маленький ураган в лице радостного племянника, который явно вознамерился в ближайшее время не отходить от дяди ни на шаг.
Сбор семейства Ирие прошел в теплой, хоть и суматошной атмосфере: родственники наперебой делились новостями, коих оказалось немало. В конце концов, в последний раз Шоичи был дома почти год назад.
Больше всего внимания требовал жутко соскучившийся Рен, желающий рассказать, показать и спросить множество вещей. И как можно скорее. К счастью, мальчика удалось отвлечь подарком — созданной специально для него компьютерной игрой, позволяющей узнать множество интересных фактов о космосе. Племянник, увлекающийся астрономией с тех пор, как научился читать, был в полном восторге.
Глядя на счастливое детское лицо, Ирие снова задумался, почему забыл о родственниках на целый месяц. Раньше подобного не случалось. Он ведь даже игру эту сделал, хотя семестр выдался непростым, а тут такое. Шоичи слабо представлял, как будет оправдываться перед семьей за задержку. Да что там! Он себе-то ее объяснить не мог, не то что им.
В первый день эту тему не поднимали, дав ему возможность продумать свою версию событий. И даже на первый взгляд история вызывала немало вопросов. Прежде всего, у него самого.
Разговор начала сестра:
— Ну и что там с твоей поездкой в Италию? Мы ждем подробностей.
— В последний день учебы мне пришло письмо, сообщающее о смерти Эрика О'Райли, приходящегося нам с тобой дедушкой. По неясным причинам он решил завещать все мне. Его юрист, отправивший извещение, встретил меня в аэропорту и, узнав, что я хочу отказаться от наследства, уговорил пожить в особняке, принадлежавшем деду. Из-за некоторых обстоятельств пришлось задержаться там на месяц, заодно выполнив условие завещания, после чего я уехал, оформив отказ.
— Это мы и так знали. А нам интересно, с чего ты вообще решил выполнить это дурацкое условие и завис в Италии на целый месяц? Да еще и не звонил! Что у тебя там за обстоятельства такие?
Ирие замялся: сложно объяснить то, чего сам не понимаешь.
— Когда я только приехал, у меня, видимо из-за смены часовых поясов и климата, начались постоянные мигрени. Первую неделю практически думать не мог! — хоть он и говорил правду, сам не до конца верил своим словам. — А потом… если честно, не знаю… Наверное, новые впечатления закружили. Я познакомился с интересным парнем, который навещал меня каждый день. В итоге увлекся и не заметил, как пролетело время…
— Не похоже на тебя, — задумчиво протянула мать. — Ты редко сближаешься с людьми, предпочитая общению с ними науку, — Шоичи немного смутился, мысленно согласившись с упреком. — Не верится, что кто-то сумел увлечь тебя на такой срок. Кажется, твои последние отношения и то продлились меньше. Должно быть, этот молодой человек — занятная личность, раз ты даже о нас забыл… — в ее словах проскользнул укор, и трудно было не признать, что он весьма обоснован. Врать семье не хотелось, поэтому Шоичи ответил расплывчато:
— У нас оказалось много общего…
— Да ну? — насмешливо фыркнула сестра. — Например?
— Он тоже учится в техническом, увлекается наукой, так что с темой для разговора проблем никогда не возникало. Да и музыкальные вкусы у нас во многом совпали… — прозвучало слегка растерянно. Шоичи действительно был не слишком общителен, поэтому сейчас и ему показалось странным, что, вероятно, впервые в жизни он так легко нашел с кем-то общий язык.
— В общем, этот парень так очаровал тебя своими познаниями, что ты позабыл обо всем на свете, — Акико закатила глаза, но, заметив замешательство брата, весело рассмеялась и успокаивающе махнула рукой. — Да успокойся уже. Ничего страшного не случилось, а тебе полезно иногда общаться с кем-то кроме семьи. Скажи хоть ради приличия, как его зовут…
— Бьякуран. Бьякуран Джессо, — вспоминать о нем было приятно, однако мысль, что они больше никогда не встретятся, вызывала не только грусть, но и странное облегчение.
— И как вы познакомились? — мать тоже заинтересовалась.
— Он был другом Эрика и по его просьбе присматривал за садом, — Акико оживилась и перебила Шоичи:
— Там есть сад? И, вообще, расскажи об особняке, а то мы даже не представляем, от чего ты отказался!
— Я сделал пару снимков, когда только приехал…
— Так что ж ты раньше молчал?!
Если бы его не спросили, Шоичи вряд ли вспомнил об этом. Пока ходил за ноутбуком, судорожно прикидывал, куда именно мог закинуть фотографии. Их было не так уж много — всего десяток. Ирие снял дом лишь снаружи, больше внимания уделив саду. Мать и сестра рассматривали снимки с восторгом.
— Теперь ясно, почему ты там застрял. Удивительно, что вообще приехал. Я бы от такого не отказалась… Говоришь, за всем этим цветочным великолепием присматривает только твой приятель?
— Да. Бьякуран пару раз пытался объяснить, как ему удается ухаживать за садом в одиночку, но в этом я оказался безнадежен.
Мать рассмеялась:
— Кто бы сомневался. Удивительно, что ты пытался понять, а не пропускал все мимо ушей.
— Его трудно не слушать, — прозвучало несколько отрешенно. Что-то в фотографиях не давало ему покоя, была в них какая-то неправильность.
— Этот Бьякуран такой хороший рассказчик?
Шоичи, пребывая в своих мыслях, кивнул и постарался не поморщиться от боли — снова начиналась мигрень.
— О том, что ему интересно, он может вдохновенно говорить часами. К тому же рассказывает всегда увлекательно, — Ирие прикрыл глаза — боль нарастала.
— Что-то не так? — в голосе матери послышались нотки беспокойства.
— Ничего страшного, просто очередная мигрень, — Шоичи постарался улыбнуться.
— А не слишком ли часто они у тебя в последнее время? Может, стоит сходить к врачу? — весь вид Акико говорил, что если брат не пойдет в больницу сам, она потащит его силой. Это заставило улыбку Шоичи стать теплее. Внезапно вспомнился Бьякуран, стребовавший обещание заботиться о здоровье.
— Хорошо, — он поднял руки, сдаваясь, — если за пару дней мигрени не прекратятся, обращусь к специалисту.
***
— Ты сошел с ума.
— И уже давно. Странно, что ты заметил только сейчас.
— Он больше не вернется, а я не смогу его заменить. Так чего ты пытаешься добиться?
— Я и сам этого знаю. Но теперь кроме тебя у меня никого не осталось. А значит ты единственный, кому еще можно помочь.
— Не понимаю… — прозвучало растерянно и обиженно.
— Я собираюсь совершить кое-что по-настоящему безумное. Помнишь, ты говорил, что хочешь понять наши чувства? Думаю, в моих силах дать тебе такую возможность. К тому же, так ты никогда о нас не забудешь. Он станет вечным напоминанием об этом моменте.
— К чему все это? Я понял бы, сделай этот эксперимент счастливым тебя. Но ведь твоя печаль не станет меньше.
— Людской век недолог, и мое время почти вышло. Жить для себя уже поздно, а из тех, кто мне дорог, остался только ты, поэтому не так важно, буду ли счастлив я, если сумею сделать что-то для тебя.
— Твое счастье важно для меня…
— Поверь, если мне удастся уменьшить одиночество, что скоро тебя настигнет, я буду знать, что прожил свою жизнь не зря. И этот факт сделает меня намного счастливее.
— Одиночество? Я не знаю такого чувства…
— К сожалению, ты узнаешь скорее, чем мне хотелось бы.
Глава 8
Несмотря на тупую боль, охватывающую голову обручем, Шоичи уже второй час задумчиво рассматривал снимки, пытаясь понять, что же в них так его напрягло.
Всего несоответствий удалось обнаружить три.
Первым стали лианы, оплетающие стены особняка. Хоть они и нравились Ирие, но их запах казался ему слишком сильным. Поэтому одной из причин выбора гостевой комнаты на первом этаже в качестве спальни, стало то, что в ней вокруг окна практически не было цветов. Это решало проблему с ароматом, а также позволяло спокойно раскрывать створки, не боясь задеть растения. Но на фотографии лианы плотно оплетали оконный проем.
И если смехотворно малый шанс, что он неправильно запомнил расположение своего окна, еще был, то более явные и странные изменения списать на проделки памяти оказалось сложнее.
Ирие любил читать в беседке, находящейся в глубине сада, несмотря на все те же лианы, ползущие по ее столбикам. В ней всегда было очень светло и тихо, а аромат цветов совсем не отвлекал, порой, напротив, помогая погрузиться в книгу полностью. Шоичи проводил там по несколько часов каждый день, поэтому точно помнил темное дерево, из которого она сделана. Однако камера запечатлела беседку выкрашенной в ярко-белый.
Еще одним загадочным несоответствием стал могучий каменный дуб, заслоняющий на снимке флигель. Расположение этого дерева отпечаталось в голове намертво после близкого знакомства с его корнями. И согласно воспоминаниям, оно находилось гораздо дальше от дорожки, отбрасывая на пристройку огромную тень.
Новая волна боли попыталась смыть все сомнения и мысли, но Шоичи не собирался так легко сдаваться, упорно складывая странности в единую картину. Концентрироваться становилось сложнее с каждой секундой, нервный спазм заставил схватиться за живот. Ирие сумел продержаться в таком состоянии целых десять минут, показавшихся вечностью, цепляясь за ускользающее сознание, но мозг, не выдержавший подобного издевательства, отправил его в забытье. Падения со стула и удара об пол Шоичи уже не почувствовал, как и не услышал грохота распахнувшейся двери, вскрика матери и взволнованного голоса отца, вызывающего скорую.
Открыть глаза, как и узнать в помещении, где он очнулся, больничную палату, удалось не с первого раза. За окном стояла глубокая ночь, а света звезд не хватало, чтобы достаточно осветить комнату. В голове царила звенящая пустота, думать совсем не хотелось, поэтому несколько минут Ирие просто лежал с закрытыми глазами.
Немного придя в себя, Шоичи приступил к анализу приключения с наследством. К настоящему анализу, ведь впервые с начала этой истории, к сознанию в полной мере вернулась ясность.
Совпадений было гораздо меньше, чем казалось, а вот следы чужого планирования и откровенной мистики прослеживались столь явно, что за свою слепоту становилось стыдно.
Все странности и вытекающие из них вопросы следовало разделить на три группы в зависимости от того, с кем или чем они были связаны: с Эриком, Бьякураном или домом.
Начать Ирие решил с деда. Вопросы, возникшие еще в момент прочтения письма, так и остались без ответа. Синьор Конти упомянул несколько весьма занятных деталей: в завещании имелись четкие указания, на какой адрес и в какой день отправить извещение. Как Эрик узнал о существовании внука и его местонахождении? Почему оставил все ему? Шоичи понятия не имел, чем руководствовался дед при выборе наследника, но это были не единственные вопросы.
Биография Эрика пестрила и другими не менее заметными пятнами: откуда у музыканта-бродяги нашлись средства на покупку такого дома, да и что заставило его осесть в тихом итальянском городке, лишь изредка позволяя покидать особняк на пару месяцев? К тому же он, если верить описанию бабушки, Габриэля и Бьякурана, являлся весьма общительной личностью, но не только не обзавелся семьей, а вообще провел почти 40 лет своей жизни в добровольном затворничестве, полностью отдавшись написанию музыки. Да и зачем оплачивать все коммунальные услуги на несколько лет вперед, если знаешь, что скоро умрешь?
Кроме деда с его загадочными мотивами, вопросы вызывала и другая подозрительная личность — Бьякуран Джессо. Что на самом деле связывало их с Эриком? О чем он врал, а о чем просто умолчал? В том, что Бьякуран о происходящем знал гораздо больше, чем говорил, сомневаться не приходилось. В странности, касающиеся Джессо, Ирие также записал и мелочи, вроде знания японского, способности поддерживать порядок в немаленьком саду и оранжерее, тратя всего по паре часов в день, и факт учебы в техническом университете. Да и калитку, через которую Бьякуран якобы приходил и уходил, Шоичи тоже ни разу не видел.
Но главной тайной бесспорно являлся сам особняк. Ирие не слишком-то верил в сверхъестественное до этой истории, но отрицать очевидное считал верхом глупости. Если мигрени, несвойственные эмоции и перепады настроения можно было списать на какое-нибудь заболевание, которого врачи наверняка не найдут, то изменения, найденные благодаря фотографиям, атмосферу чрезмерного комфорта, обволакивающую любого, переступившего порог, да даже могилу Эрика, расположенную в центре сада, объяснить столь легко удалось бы вряд ли. Не стоило забывать еще об одном забавном факте: за все время, что Шоичи провел в том доме, он ни разу не убирался. Вовсе не из-за лени или нечистоплотности, нет, в уборке просто не было необходимости.
Ирие не привык заниматься самообманом, поэтому пришел к пугающему, но логичному выводу, который показался бы ему бредом, не будь он участником событий: кто-то заманил его в место, где нетрудно потерять себя.
Зачем неизвестному это понадобилось и почему он выбрал именно Шоичи, оставалось загадкой. А вот причастность Джессо и деда сомнений не вызывала.
В голове мелькнул образ Бьякурана, уплетающего печенье, в день их первого чаепития. Печенье, купленное спонтанно, но пришедшееся так кстати. Джессо определенно являлся ключом к раскрытию многих тайн.
Что касается Эрика, то из фактов его биографии напрашивался еще один вывод: когда-то с ним произошла очень похожая история, только вот ему дом уйти не позволил.
Не будь Ирие сейчас так выжат, наверное, вздрогнул бы от последней мысли. Выходит, его самого отпустили? Вспомнились слова Габриэля о внезапных отъездах деда, которые всегда оканчивались возвращением через несколько месяцев. Подобные перспективы совсем не радовали.
А, значит, следовало внимательно следить за своими желаниями и порывами и давить в зародыше те, что покажутся хоть немного подозрительными, иначе появлялся риск повторить историю деда.
Придя к такому решению, Шоичи, наконец, по-настоящему спокойно уснул.
***
— Неужели у меня вышло?! Не могу поверить, что эксперимент прошел успешно!
— Не уверен, что все так прекрасно. Я как-то странно себя чувствую…
— Тебе плохо? Где-то болит или просто некомфортно? Я сейчас придумаю что-нибудь, подожди…
— Прекрати паниковать. Мне просто непривычно. Мир теперь воспринимается совсем иначе. Столько новых ощущений…
— Не пугай меня так. Я уже думал, что где-то напортачил, а ты, оказывается, впервые почувствовал себя живым…
Глава 9
Ожидания Ирие подтвердились — диагностика ничего особенного не выявила, поэтому из больницы его выписали всего через пару дней. Врачи, разводя руками, списали все на переутомление, признаки которого явно присутствовали, посоветовали не подвергать организм излишним нагрузкам хотя бы недели две и на такой же срок выписали снотворное. Благодаря ему Шоичи лишился снов, но зато вместе с ними растаяли и кошмары. Пообещав соблюдать все рекомендации, Ирие покинул клинику с четким планом дальнейших действий относительно своего здоровья, подорванного потусторонним влиянием.
Еще несколько дней он провел дома, уверяя семью в полном выздоровлении, что сделать оказалось не так-то просто: родственники стали практически невыносимы в своей заботливости. Рена к нему подпускали ненадолго и внимательно следили, чтобы активный ребенок не слишком утомлял дядю. Естественно, подобный контроль нервировал не только его племянника, но и Шоичи. Терпения хватило лишь на неделю навязчивой опеки, по окончании которой задерганный Ирие распрощался с семьей и отправился в Америку. Переступив порог своей комнаты в общежитии, он вздохнул с облегчением.
Поначалу Шоичи тщательно следил за своими порывами, но неестественной тяги в Италию, к счастью, не заметил. Конечно, иногда он с грустью вспоминал покой особняка и скучал по разговорам с Джессо, думая, что был бы совсем не против встретиться с ним снова, но быстро одергивал себя, ведь возвращаться в тот дом совсем не хотелось.
Постепенно пелена серых будней затянула его мысли. Учеба съедала все время, так что некогда было предаваться воспоминаниям. Странное приключение стиралось из памяти, вытесняемое насущными проблемами в виде сессии и дипломного проекта, изредка возвращаясь красочными снами.
Шестеренки закрутились вновь лишь через год, в день, когда Ирие покидал Америку, закончив университет. Он в последний раз осмотрел комнату, ставшую такой привычной и родной за шесть лет учебы, и собрался уже уходить, но в его планы вмешалась трель мобильника. Номер звонившего Шоичи видел впервые. Пожав плечами, он принял вызов.
— Добрый день, я говорю с синьором Ирие? — голос тоже оказался незнакомым.
— Да, — Шоичи напрягся: звонок от человека, говорящего на итальянском, заставил проснуться задремавшую было паранойю.
— Рад, что сохранился верный номер. Меня зовут Лоренцо Конти. После кончины моего отца, Габриэля Конти, я занимаюсь всеми его делами. В том числе и исполнением завещания синьора О'Райли. Простите, что связался с вами только сейчас, но на то нашлись довольно веские причины. За день до смерти отца, его рабочий компьютер сгорел, электронный архив был уничтожен, из-за чего разобраться в документах оказалось непросто. К сожалению, часть бумаг все же утрачена безвозвратно.
— Синьор Конти скончался? Когда? — в обычной ситуации Шоичи не стал бы задавать подобные вопросы, но чувствовал, что для собственного спокойствия должен узнать подробности произошедшего.
— На следующий день после вашей последней встречи, если верить его записям, — истолковав интерес клиента по-своему, Конти прояснил, — Не волнуйтесь, ничего криминального в произошедшем нет. У отца давно были проблемы с сердцем, так что инфаркт ни для кого неожиданностью не стал. Касательно вашего дела: не хватает лишь пары бумаг о принятии наследства. Но записи о соблюдении вами условия завещания сохранились, можете не волноваться.
— О принятии? — внутри похолодело. Подавив подкрадывающуюся панику, Ирие спросил, уже догадываясь об ответе: — Документов о моем отказе от наследства не сохранилось?
— Об отказе? Прошу прощения, но ничего подобного у меня нет. Да и записей об этом тоже. Только бумаги, что вы оформили в первый день своего пребывания в Италии, и документ, подтверждающий выполнение условия завещания. Мне жаль, но вам придется приехать снова. И чем скорее, тем лучше.
— Простите, но за прошедший год я решение не изменил. Даже если документов об отказе не сохранилось, то по истечении определенного срока право на наследование теряется, разве нет?
— Обычно да, но не в вашем случае. Согласно сохранившимся бумагам, вы были ознакомлены с завещанием, согласились с последней волей почившего и соблюли все поставленные перед вами условия. Поскольку документ об отказе отсутствовал, то в положенный срок, согласно закону, все имущество синьора О'Райли перешло в вашу собственность. Чтобы полностью вступить в свои права, вам необходимо подписать еще несколько документов, но по факту вы уже являетесь владельцем всего указанного в завещании.
— То есть, даже если я приеду, отказаться уже не выйдет?
— Верно. Если честно, не понимаю ваших переживаний. Перед звонком я проверял особняк, и хочу сказать, что он в прекрасном состоянии.
— Не сомневаюсь, — произнес Шоичи, сглотнув. — Простите, но я только закончил обучение и возвращаюсь в Японию, у меня скоро самолет. Так что на поездку в Италию нет ни времени, ни желания.
— И что же прикажете делать с вашим законным имуществом?
— Простите за доставленные неудобства, но оставляю это на ваше усмотрение. Мне пора выходить. Благодарю за вашу работу, — надеясь, что не слишком частит, Ирие завершил разговор, бросив трубку, и обессилено прислонился спиной к двери. Знакомая боль в животе снова напомнила о себе.
Он должен был догадаться, что так просто все не закончится: то, что его отпустили тогда, не означало, что о нем забыли и оставили в покое. Воспоминания о посещении особняка будто ждали этого момента. Забыть комфорт и спокойствие, щедро даримые ему странным домом, так и не вышло.
Весь перелет Шоичи пытался избавиться от желания вернуться в Италию и от мыслей о вероятности не совсем естественной смерти синьора Конти. Лишь под конец полета удалось пару часов проспать неспокойным сном, в котором его посетил обладатель нечеловеческих фиолетовых глаз, сообщивший с неизменной улыбкой: «Я соскучился».
***
— Одиночество и правда отвратительное чувство. Как и скука. Неужели ты хотел, чтобы мне было так плохо без тебя? Хотя ты-то наверняка знал, что я быстро найду себе новое развлечение. Если точнее, уже нашел. Сегодня здесь появилась чудесная семейная пара. Конечно, они не смогут заменить тебя, но вдруг с ними будет так же весело? Кого я обманываю, никто не сможет развлечь меня, как ты… Зачем все это? Еще одна дурацкая человеческая привычка. Но забавная, так что я приду снова. Жаль, что ты мне не ответишь…
***
— Дорогой, давай уедем отсюда. Мне неспокойно.
— Ничего же не случилось, так зачем разводить панику на пустом месте? Нет тут никакого призрака, ты просто плохо спишь в последнее время, вот и чудится всякое.
— Может, ты и прав. Но пообещай мне, что мы уедем, если я так и не смогу привыкнуть к этому месту.
— Хорошо, милая. Но не думаю, что у нас возникнут проблемы. Тебе нужно расслабиться, развлечься, может, познакомиться с соседями… Кстати, сегодня я познакомился с очень приятным молодым человеком, живущим неподалеку. Он так много знает о цветах… Нужно пригласить его к нам, уверен, тебе будет интересно с ним пообщаться.
@темы: мистика\психодел\хоррор, 10051 team
-
-
04.12.2015 в 23:44-
-
04.12.2015 в 23:45-
-
04.12.2015 в 23:45-
-
04.12.2015 в 23:46-
-
04.12.2015 в 23:47-
-
04.12.2015 в 23:48-
-
04.12.2015 в 23:49-
-
04.12.2015 в 23:49-
-
04.12.2015 в 23:50-
-
08.12.2015 в 22:05-
-
08.12.2015 в 22:52Спасибо
-
-
08.12.2015 в 23:22-
-
08.12.2015 в 23:53Это не ко мне
-
-
12.12.2015 в 03:33обаяниювоздействиюбольшое спасибо, читала с удовольствием!
-
-
13.12.2015 в 17:25